Марша Кэнхем - Таинственный всадник
Он медленно, то и дело замирая, вытягивал ноги, чтобы вылезти из-под кровати.
— Мой Бог, — воскликнула Рене, — посмотри, какая пыль! Клянусь, пол там не подметали лет сто, а может, и больше. Почему ты залез туда?
Мальчик не двигался, а Рене стряхивала с него пыль, которая поплыла облаком по комнате. Но он был не только в пыли — к его ночной рубашке прилипли комья грязи. Мальчик дрожал, его руки были холодны как лед, и Рене, взяв их, поднесла к своим губам.
— Я не собиралась задерживаться так долго, но послушай… сейчас лишь полночь, а я сказала, что вернусь к этому времени. В кровать, милый, и поскорее, прежде чем придет Финн и увидит, что ты тут устроил.
Ты видела его?
Он не произнес ни звука, но поскольку он молчал уже больше года, Рене научилась читать по его губам.
— Да, — вздохнула она. — Я видела его.
Глаза Антуана на мгновение блеснули, но она, придав лицу серьезность, указала на кровать.
— Если ты пойдешь в кровать и заснешь сразу же, я обещаю утром все рассказать. Нет, не теперь, — добавила она, опережая его вопрос.
Но Антуан поднял руку, вытянул два пальца и поднял большой палец вверх, словно взвел курок пистолета. Он стрелял в вас? Вы очень испугались? Он отвратительный?
— Нет. Он не стрелял в нас.
Антуан быстро поцеловал сестру в щеку, желая успокоить ее, шагнул к кровати, потом повернулся и снова посмотрел на нее. Свет ушел из его глаз, осталась лишь привычная печаль из-за постоянной тревоги.
Я боялся, что вы не вернетесь. Я боялся, что солдаты придут и заберут меня и вы не сможете меня найти.
Рене покачала головой и раскрыла руки. Он бросился к ней в объятия.
— Никогда не смей думать, что я могу оставить тебя, душа моя, — прошептала она. — Ни на одну секунду не допускай и мысли, что я уехала бы отсюда и не взяла тебя с собой или не вернулась бы, если обещала вернуться.
Рене пригладила золотистые волосы, упавшие Антуану на брови. Они были такого же цвета, как у матери, а глаза такие же синие, как у нее, хотя лицом Антуан был похож на отца. Теперь он последний из их рода, кто обладает таким сильным подбородком, высокими скулами, крепким носом и широкими бровями, унаследованными от предков по благородной линии, восходившей к давно минувшим дням. Всех остальных — а это дяди, тети, кузены, племянницы и племянники — постиг страшный кровавый конец на Площади Революции. Четырнадцатилетний мальчик живет уже четыре месяца в постоянном испуге. Антуан теперь — двенадцатый герцог д'Орлон. Его плечи все еще худенькие, ноги длинные и неуклюжие, но со временем мальчик обещал превратиться в статного, широкоплечего, сильного юношу, и так бы оно и случилось, если бы во Франции закончилось безумие и монархия была бы восстановлена.
Сейчас же это был просто испуганный мальчик. Ему пришлось перенести слишком много горя для своих лет, такого, чего не довелось испытать людям даже вчетверо или впятеро старше его.
— В кровать сейчас же, — приказала Рене, целуя его лоб, — или Финн обвинит меня в том, что я пришла и разбудила тебя только ради того, чтобы обняться.
Огромные глаза испытующе, не мигая смотрели на Рене. И так же быстро, как недавно исчезла, улыбка, широкая и искренняя, вернулась и осветила его лицо. Антуан изобразил двумя пальцами пистолеты и выстрелил, направляясь к кровати, потом нырнул под толстые стеганые одеяла, и только макушка торчала на подушке. Рене наклонилась к ярким золотым завиткам и, произнеся последнее наставление, прижала указательный палец к его губам. А потом через холл прошла в свою комнату.
Закрыв дверь, она без сил прислонилась к ней. Теперь она не могла сдержать рыданий.
Они прибыли в Англию, чтобы обрести безопасность в этой стране, отделенной от Франции каналом, они думали, что дядя защитит их от беззакония, творящегося на родине, что они будут свободны от тирании, от притеснений, перестанут бояться засыпать вечером и просыпаться утром. Но то, с чем они столкнулись здесь, было просто настоящим предательством. Их дядя не тратил времени попусту: сразу выставил Рене на аукцион и продал ее тому, кто предложил самую высокую цену. Ее жених, Эдгар Винсент, — настоящая скотина. Они с Росом приятели, и поэтому поведение полковника в гостинице казалось Рене еще более оскорбительным.
Рене застонала и отошла от двери.
Она сбросила ботинки, чулки и оставила их там, где они упали, а сама прошла в смежную комнату переодеться. Гардеробная была небольшая. Умывальник, зеркало и комод стояли вдоль одной стены, а на противоположной были полки, и только часть из них заполнена сложенной одеждой. Если бы она снова оказалась в Париже и если бы не было никакой революции, уничтожившей ее жизнь, одно только нижнее белье заполнило бы две комнаты и полки стояли бы от пола до потолка и от стены до стены.
Пододвинув свечу поближе к умывальнику, Рене налила воды в старую фарфоровую миску. Зачерпнув пригоршню, девушка впервые за вечер осмелилась встретиться со своим отражением в зеркале. То, что она увидела в облезлом стекле, потрясло ее; она долго всматривалась в собственные глаза, словно испрашивая разрешение увидеть наконец, что сделал с ее шеей Рос. К счастью, свет в комнате Антуана был довольно тусклый и мальчик ничего не заметил, но здесь, вблизи пламени свечи, Рене увидела багровый отпечаток каждого пальца Роса.
Рене еще раз критически осмотрела свое лицо. Ей показалось, что рот портит слишком пухлая нижняя губа, а глаза чрезмерно большие и очень темные — говорят, обладательницы таких глаз искусны в тонком флирте. Ресницы и брови Рене, цвета потускневшего золота, были густые и придавали особую выразительность глазам.
Ее мать была женщиной ослепительной красоты, с серебристыми волосами и бледной нежной кожей. Когда молодой, темпераментный маркиз де Map был представлен Селии Холстед во время поездки в Лондон, они полюбили друг друга с первого взгляда. Не важно, что отец Селии уже определил ей будущего мужа, а брат был просто оскорблен желанием сестры выйти замуж за француза. Когда последняя попытка уговорить родных дать согласие на брак потерпела неудачу, молодые люди бежали, поклявшись в верной любви до конца дней. Отец Селии — холодный и жестокий человек, каким он был даже в самые лучшие времена, — сошел в могилу, не передав дочери ни единого слова, а брат заявил, что больше не хочет ее знать.
Но любовь англичанки и француза оказалось такой же сильной, крепкой и верной даже спустя два десятилетия. Родители Рене и Антуана относились друг к другу все эти годы так же, как в день свадьбы.
Рене засмотрелась на блондинку в зеркале, вьющиеся волосы упали ей на плечи, и она вспомнила мать, которая всегда приходила к ней в комнату по вечерам, сверкая шелками и драгоценными камнями. Мать и дочь смеялись над претендентами на Рене — их было много, молодых и старых, жаждущих объединить мощные семейства; они хихикали над молодыми наследниками, которые, как павлины, распускали перед юной Рене хвост. И поскольку Селия д'Антон вышла замуж по любви, а не из-за денег, мать желала дочери только единственного, который похитит ее сердце навсегда.
