Джоли Мэтис - Король моря
Стараясь прикасаться к Изабел как можно бережнее, Коль внимательно осмотрел руку принцессы, но темнота не позволила ему что-либо разглядеть. Тогда он порвал рукав по всей длине, от запястья до плеча.
Изабел снова попыталась вырваться, но Коль крепко держал ее. Теперь при лунном свете ее кожа сияла, как кванжуйский шелк.
Когда датчанин к ней прикоснулся, Изабел ахнула. И сердце Коля учащенно забилось, но он постарался сосредоточить внимание на ее руке. Теперь он понял, откуда течет кровь – у Изабел была небольшая рана на предплечье и вторая – прямо над локтем.
– Где это вы так поранились?
Принцесса изумленно взглянула на свою руку; было ясно, что она и сама не может дать точный ответ: видимо, до этого момента принцесса даже не замечала, что поранилась.
Раздраженно пожав плечами, Коль подошел к коню, чтобы достать что-нибудь подходящее и перевязать руку Изабел; однако, вернувшись, он с удивлением обнаружил, что женщины и след простыл. Вокруг были только кромешная тьма и тишина ночного леса. Торлекссон вскочил в седло и, пришпорив лошадь, бросился в погоню.
Он увидел Изабел, когда она уже достигла окраины леса, и, низко наклонившись, схватил ее за талию. Приподняв беглянку, он посадил ее перед собой и направил коня в сторону замка.
Всю дорогу Изабел молчала, а Коль, закрыв глаза, пытался сохранять спокойствие. Его возбуждала и дразнила ее близость, пробуждая в нем сильное желание, но он не мог допустить, чтобы внезапно возникшее искушение сбило его с намеченного курса. Самой важной целью он считал совершение акта возмездия и уничтожение заклятого врага, родственника принцессы. Той девушки, которая когда-то спасла ему жизнь, для него больше не существовало. Может быть, на самом деле ее никогда и не было в его жизни?
Что до Ранульфа, то он до сих пор жив. Коль чувствовал это. Он использует принцессу как приманку, чтобы король Норсекса сам явился к нему, и тогда наконец акт мести свершится и справедливость будет восстановлена.
Глава 4
За две зимы до этого
– Мне показалось, вы сказали, что принцесса… ждет ребенка…
Лежа на постели, Изабел желала провалиться сквозь землю, причем вместе со всеми обитателями женских покоев, – тогда все, что они сейчас здесь услышали, возможно, забылось бы навсегда.
Врач повторил то, что уже сказал прежде, но уже громче:
– Ребенок появится на свет перед первыми заморозками.
– Ш-ш! – остановила его Бертильда, а принцесса заткнула уши. Вне всяких сомнений, в коридоре возле двери сейчас напряженно застыли любопытные слуги, ловя каждое слово доктора, и им уже не терпится как можно быстрее разнести по замку новость о таинственном недомогании госпожи.
Изабел зарылась лицом в подушки. У ее позора и так слишком много свидетелей.
– О чем он говорит, крошка? – Ранульф наклонился к ней ближе. – Скажи мне, что это неправда!
Из угла комнаты донеслись рыдания Бертильды, и Изабел стиснула колени руками, как будто держала в них свое сердце, пытаясь не допустить, чтобы оно разбилось на части.
– Проклятый датчанин! Это все он! – вне себя от гнева вскричал Ранульф.
– Нет! – прошептала Изабел и зарылась головой в подушку.
Ее ангел никогда бы не сделал с ней ничего подобного. Она перебирала в памяти каждое мгновение, проведенное с ним. Несмотря на то что некоторые моменты напрочь выпали из ее памяти, она не сомневалась в том, что датчанин спас ей жизнь, и не более того.
– Как ты смеешь защищать его? – услышала Изабел гневный голос брата.
Вне себя от бешенства, Ранульф вытащил ее из постели и заставил опуститься перед ним на колени.
Боже, ну чего он от нее хочет? Ей нужно просто отдохнуть немного в тишине и покое – и она непременно поправится. Горючие слезы жгли Изабел глаза; ее мысли лихорадочно метались, ища разумное объяснение случившемуся. Увы, ответа никак не находилось.
Норманн – человек с севера – приходил сюда, а потом ушел, и теперь она необъяснимым образом оказалась в положении. Тем не менее принцесса непоколебимо верила в невиновность датчанина.
– Полагаю, ты не считаешь это непорочным зачатием? – раздраженно проговорил Ранульф.
Изабел смутилась; в глазах брата она читала гнев, нежность… и горькое разочарование.
– Наивное дитя, ты сама освободила его!
Слезы наполнили глаза Изабел, и тут Бертильда, подойдя к ним, взмолилась:
– Мой господин, прошу вас, – прошептала она, стиснув руки. – Дитя и так наказано.
Ранульф опустился перед Изабел на колени. Ее сводный брат, гордость отца и всего их древнего рода! Его золотистые волосы блестели в лучах предзакатного солнца.
– Разве о такой судьбе я мечтал для тебя, сестра? – Он погладил Изабел по щеке.
Принцесса не могла поднять на него глаза, поэтому, Повернувшись к брату спиной, обхватила себя за плечи.
– Сестра! – Ранульф осторожно дотронулся до нее, но в ушах у Изабел стояли не его слова, а слова другого мужчины: «Храни тебя Бог!»
С каждой секундой воспоминания о голубоглазом спасителе становились все более смутными; Изабел отчаянно хотелось вспомнить, отчаянно хотелось верить.
Под подушкой она нащупала рукой дорогой ее сердцу сувенир – кусочек ткани, покрытый пятнами его крови, который ей удалось выхватить из огня, когда Бертильда, сжигая одежду викинга, на миг отвернулась.
Это было все, что осталось принцессе на память от него.
– Прошу вас, не надо так на меня смотреть, – спокойно сказал датчанин и подбросил в огонь несколько поленьев.
Норманн только что опустил Изабел на кровать, после чего она сразу же схватила подушку и крепко вцепилась в нее руками, внимательно следя за каждым его движением. Что он намерен с ней сделать? Наброситься на нее и разорвать на ней одежду? Или он будет действовать осторожно и медленно, исподволь готовя свое нападение?
Неожиданно датчанин повернулся и, усевшись на корточки возле огня, уперся локтями в колени.
– Я вовсе не чудовище какое-то. – Он резко повернул голову и пристально посмотрел на Изабел; его голос звучал хрипловато, как первый раскат грома перед грозой. – Меня зовут Коль, я сын Торлека. – Принцесса продолжала молчать, и Коль нахмурился: – Кажется, вам это неинтересно…
Коль! Как давно Изабел мечтала узнать его имя! Тогда, но только не сейчас! У чудовищ не бывает имен.
Молчание становилось тягостным; погруженная в темноту комната освещалась только огнем в очаге, и тем не менее сидящий перед Изабел человек почему-то никак не вписывался в тот образ врага, который рисовало ее воображение. Особенно не вязались с образом жестокого, беспощадного воина его длинные ресницы. Видимо, дьяволу пришлось изрядно потрудиться, создавая это лицо, чтобы его обладателю было легче вводить в заблуждение неискушенных, девушек, втираться к ним в доверие, а потом разбивать им сердца.
