Роберта Джеллис - Сладкая месть
3
На следующее утро с первыми лучами солнца Уолтер повел свой отряд на запад. Несмотря на предупреждения Ричарда, он был рад этому поручению. Оно помогало ему отвлечься от собственных проблем, которые вот уже в течение многих недель занимали все его мысли. Найти им решение он не мог, и это причиняло ему невыносимые муки.
Первая проблема была связана с землями, которые он получил в наследство после смерти его брата Генри семь месяцев назад. Вопрос состоял в том, принадлежат ли земли ему или нет. Уолтер ненавидел своего брата и поэтому никогда не встречался с ним. Он фактически ничего и не знал ни о поместьях, ни об управляющих ими кастелянах[2]. Кроме того, Генри умер загадочной смертью: он был пронзен стрелой во время охоты, на которой присутствовали все его кастеляны, каждый из которых поклялся в том, что остальные находились в поле его зрения и были невиновны в смерти господина.
Поскольку Уолтер был в охоте не новичок, он знал, что такая ситуация, когда все находятся в поле зрения друг друга, практически невозможна во время преследования добычи. А в любой другой момент нет необходимости пользоваться стрелами. Однако тут Уолтер ничего не мог сделать, так как король уже принял свидетельства кастелянов. Да и, по правде говоря, Уолтеру не хотелось расследовать убийство брата. Даже если смерть Генри не была несчастным случаем, он был совершенно уверен, что Генри уже раз десять заслужил ее.
Что действительно стало проблемой для Уолтера – так это та деликатная политическая ситуация, в которой он оказался, и то, что у него не было способа защитить свои права сюзерена[3], если бы кастеляны не признали его. Его собственное поместье в Голдклиффе, унаследованное от матери, было небольшим и не могло дать ему ни достаточного числа людей, ни золота, чтобы нанять армию для подавления любого из непокорных кастелянов.
В сложившихся обстоятельствах Уолтер ограничился тем, что послал кастелянам замков Фой, Барбери, Торнбери и Рыцарской Башни письма, в которых сообщал, что принимает наследство брата. Он не назначил им времени, когда бы они могли приехать засвидетельствовать ему свою верность, и не предложил самому приехать в крепости, которые теперь формально ему принадлежали. Таким образом, он хоть и принял на себя владение наследством, но и не спровоцировал кастелянов на открытый отказ признать его своим сюзереном. Уолтер не опасался бы их отказа, будь у него достаточно сил сравнять их с землей после этого. Он не пытался уйти от боя; единственное, чего он старался избежать, так это выглядеть обидчивым слюнтяем, жалобно требующим, чтобы ему дали то, чего у него не хватает сил взять по собственной воле.
И еще Уолтер хотел, чтобы отношения с кастелянами брата оставались его личным делом. Ему не хотелось своим контролем над собственными владениями быть обязанным доброй воле короля или даже тем людям, которым он доверял гораздо больше, чем Генриху – таким, как Ричард Корнуолл или граф Пемброк. Но в этом крылась только половина проблемы. Все, что ему надо было сделать, – так это жениться на девушке из семьи, достаточно влиятельной, чтобы дать ему возможность внушать благоговейный страх или, лучше, уважение кастелянов. Поскольку брак представлял собой кровную связь, вопрос о великодушном одолжении тут не ставился.
Ему не надо было даже долго думать, подбирая подходящую семью. Уолтер был сквайром Вильяма Маршала, предыдущего графа Пемброка, когда тому в учение отдали Саймона де Випона. Все полюбили Саймона; его невозможно было не любить, за исключением тех нередких моментов, когда его хотелось убить за очередную несносную выходку. Но даже шалости его были милы и безвредны и исходили скорее от живости характера и юмора, а не от желания навредить. Поэтому Саймона быстро прощали. Но, тем не менее, его следовало наказывать, и, будучи старшим сквайром, Уолтер часто выступал в качестве орудия такого наказания. Несмотря на это, из всех домочадцев замка Саймон больше всего привязался именно к Уолтеру.
Естественно, в результате того, что Саймон предпочитал общество Уолтера, последний услышал многое о доме Саймона и его семье. В то время Уолтер не придавал особого значения восхищенным россказням мальчишки, но они оставили значительно более глубокий след в его памяти, чем ему казалось. После смерти одного за другим родителей и самого старшего брата Уолтер вовсе лишился семьи, поскольку не считал возможным установить более близкие отношения с братом Генри, чем те, что были ему навязаны. И он стал все чаще задумываться о беспокойном, но счастливом и любящем клане Роузлинда, который описывал Саймон. Но, тогда он не мог замахнуться на них, так как Уолтер считал, что мужчина, во владении которого находится только одно жалкое поместье на южном побережье, не может считать себя подходящей парой для девушки из такой богатой и влиятельной семьи.
Со смертью брата статус Уолтера изменился. Сумей он завладеть поместьями, он составил бы подходящую партию для любой богатой наследницы Англии. С другой стороны, имея у себя в тылу клан Роузлинда, он мог быть уверенным, что ни один кастелян в здравом уме не выступит против него. Однако Уолтер не относился к тем, кто готов пренебречь внешностью девушки ради собственной выгоды. Он даже и не знал, есть ли в Роузлинде невеста на выданье, а ему не хотелось ждать лет пять или десять, пока его невеста достигнет брачного возраста. Он стремился иметь дом и очаг, которые мог бы назвать своими.
Так, спустя несколько недель после смерти брата, Уолтер предстал перед родителями Саймона на правах друга их сына. Его встретили тепло, поскольку дома Саймон рассказывал об Уолтере де Клере столько же, сколько Уолтеру он рассказывал о доме. И в ту же секунду любые сомнения Уолтера в том, что рассказы Саймона, рисовавшие ему идеализированную картину семьи, были продиктованы тоской по дому, развеялись в прах. Картина ожила и была реальна, как само золото.
Уолтер собирался осторожно выяснить, подходит ли он семье и есть ли у них невеста на выданье – и тут он увидел Сибель. И если он не сделал ей предложения через пять минут после того, как впервые встретил ее, так только потому, что не к кому было обратиться. Никого из родителей Сибель не было в крепости Роузлинда, но это дало ему время вспомнить, что он не может просить ее руки, пока не выяснит точно собственное положение. До тех пор, пока он не объяснит отцу Сибель, что с его стороны предложение может заслуживать интерес, он не должен предлагать им союза. Но, задумываясь о возможной женитьбе, Уолтер сразу переставал доверять собственным чувствам. Страстное желание обладать этой девушкой, вызванное ее небывалой красотой, оказывалось, по мнению Уолтера, плохим основанием для брака. Надо бы, говорил он сам себе, узнать характер Сибель и решить, подходит ли она ему в жены. Уолтер задержался на несколько недель в Роузлинде, стараясь проводить как можно больше времени с Сибель.
