Кэтрин Харт - Сладостная ярость
— Боже правый, Сэм! — воскликнул Трэвис. — Не спеши так, а то подавишься. Никто не украдет у тебя твою тарелку. Ты накинулась на еду, как полуголодный дровосек.
— Сэм, детка, горох едят вилкой. Ради всего святого, скажи, как ты собираешься подцепить горошины кончиком ножа? — начала воспитывать девушку Элси.
— Подноси вилку ко рту правильно, Сэм.
— И не вытирай рот рукой. Для этого существуют салфетки.
— Когда жуешь, рот не открывай.
— Еще раз посмеешь рыгнуть, я отделаю тебя рукояткой ножа! — Это взорвался Трэвис, хотя и Элси тоже была не прочь предложить радикальные меры.
Так оно и продолжалось до тех пор, пока Сэм не начала сомневаться, стоит ли изысканный ужин того, чтобы терпеть попреки своих благодетелей. Ей уже казалось, что этот ужин никогда не кончится.
По состоянию здоровья Сэм освободили от работы на кухне; однако Трэвис предупредил ее, что в скором времени ей предстоит помогать Элси по дому.
— Твое пребывание здесь создает для Элси дополнительные хлопоты, и надеюсь, ты будешь делать то, о чем она тебя попросит. Считай, что таким образом ты оплачиваешь заботы о себе, — добавил он с кривой улыбкой. — Я знаю, как ты ненавидишь любую благотворительность.
Вскоре после ужина явился доктор Пэрди. При виде чудесных изменений во внешности Сэм он не мог скрыть своего изумления. Он начал неловко что-то бормотать и заикаться, и Сэм хоть и сама была смущена, но почувствовала, как дрожат его руки, когда он перевязывал ей ребра и лодыжку.
Когда доктор ушел, Элси повела Сэм наверх в свободную спальню и дала ей длинную хлопчатобумажную ночную рубашку. Сэм так устала, что почти не обратила внимания ни на комнату, ни на ее обстановку. Она с наслаждением опустилась на толстый матрас, думая о том, что сейчас поделывают ее папаша и братья. Она даже не заметила, как Элси повернула ключ в замке. Ее уже одолевал сон.
Через час к ней в комнату заглянул Трэвис, направлявшийся к себе в спальню. Он чуть не проглотил язык, когда увидел, что девушка лежит на кровати совсем голая, сбросив на пол все простыни и покрывала. Сверху небрежной кучи на полу валялась ночная рубашка.
— Господи, дай мне силы, — пробормотал Трэвис, в страстной молитве заводя глаза к потолку, быстро запер дверь и ушел к себе. Он уже понял, что, пока Сэм будет рядом, сил ему потребуется немало. И надо было просить Бога или дать ему эти силы, или сделать его слепым.
ГЛАВА 5
Дергая за ручку запертой двери, Сэм орала изо всех сил:
— Выпустите меня отсюда! Слышите? — Она колотила кулаками по толстой створке двери, выкрикивая недвусмысленные угрозы. — Если вы мне не откроете, я справлю нужду прямо здесь на полу!
Трэвис, который пил кофе на кухне внизу, чуть не поперхнулся и возвел страдальческий взор к потолку. Саманта Даунинг вопила так громко, что могла поднять мертвых. Элси поймала его взгляд и усмехнулась про себя, а Трэвис проворчал:
— Не удивлюсь, если эта поганка выполнит свою угрозу.
— Тогда вам нужно действовать, хозяин, — сдержанно ответила Элси. Она повернулась к нему спиной и вновь принялась месить тесто для пирога, прикидывая в уме, скоро ли в золотой шевелюре Трэвиса Кинкейда появятся седые нити от такой жизни.
Обычно невозмутимый начальник полиции Тамбла с шумом отодвинул стул и затопал к лестнице.
— Я иду, чего раскричалась! Заткнись, а то я быстро тебя успокою. — Поворачивая ключ в замке, он решил немного подождать, чтобы Сэм успела одеться, хотя бы накинуть на себя ночную рубашку.
Сэм успела одеться, если можно так сказать. Ночная рубашка, пожертвованная Элси из своих запасов, явно не годилась для изящной фигуры Сэм. Она свисала с одного плеча, которое открылось глазам Трэвиса во всей красе. Сэм не потрудилась завязать тесемки спереди, и глубокий вырез не скрывал прекрасных очертаний юной груди, а под мягкой тканью дерзко торчали соски.
Подавив стон, Трэвис поднял глаза к ее раскрасневшемуся от гнева лицу, обрамленному копной непослушных медно-красных кудрей. Черные глаза метали молнии и громы.
— Ты пришел вовремя, начальник! — заявила она, надув губы. — Еще немного, и я лопну от своей собственной…
— Молчать! — зарычал Трэвис, не дав ей закончить. — Правило номер один в этом доме: ни одного бранного слова. Неприлично женщине выражаться, и я не потерплю этого от тебя.
— Ты бы лучше договорился со своей экономкой, — усмехнулась Сэм. — Она утверждает, что правило номер один — это носить нижнее белье! — В подтверждение своих слов Сэм метнула быстрый взгляд на предметы туалета, аккуратно сложенные на стуле, и невольно глаза Трэвиса тоже обратились в этом направлении.
Чувствуя, как шею заливает краска, он сказал:
— Тогда я присоединяюсь к этому правилу, Сэм. И когда ты покончишь с нижним бельем, одень что-нибудь сверху. Я не собираюсь выводить тебя из дома в неглиже.
Сэм издевательски рассмеялась.
— В чем дело, начальник? Боишься, что скажут соседи?
— Не совсем так, — ответил он, смягчившись, но все еще сердито. — Это тебе нужно бояться, что о тебе подумают. Рассчитывать на их расположение тебе не придется, Сэм. Ты и твоя родня вчера порядочно поживились, и жителям не терпится линчевать кого-нибудь из вас. А то, что ты девчонка, совсем не значит, что они тебя пожалеют.
Она явно побледнела от страха, но подбородок упрямо вздернулся кверху.
— Ты собираешься выдать меня им? — дерзко спросила она.
— Я хочу сделать так, чтобы они помогли тебе. Она наморщила лоб, отчего ее брови сошлись в одну линию.
— Помочь мне? Как? Разве что устроить мне побег?
Он коротко рассмеялся:
— Едва ли, безмозглая дурочка! Если они захотят помочь тебе превратиться в приличную молодую леди, это отвлечет их от желания сунуть твою цыплячью шею в петлю.
— Им станет меня жалко? Подумать только! — взвизгнула Сэм. — Да ты, кажись, круглый идиот! Очень мне нужна ихняя жалость, а особенно твоя! Да чтоб ты и весь твой благочестивый городишко подавились тухлыми яйцами! Скорее преисподняя покроется льдом, чем я попрошу твоей помощи или твоего сочувствия!
Он невольно восхитился если не ее словами, то ее дерзостью. Девушка казалась достаточно смышленой и не могла не понимать, в каком опасном положении оказалась. И все же, если им суждено находиться какое-то время под одной крышей, надо было выработать кое-какие основные правила поведения. Не мог же он допустить, чтобы какая-то сопливая бандитка взяла над ним верх.
— Между прочим, я пришел потому, что тебе приспичило выйти в туалет, — напомнил он ей. Она сморщила личико.
— Чего-чего? — переспросила она.
— Уборную. Воспитанные леди называют это туалетом.
