Инна Ромич - Рыжее наследство
Он залпом осушил кубок и со стуком поставил его на столеш- ницу.
— Эх, хорошо... Неплохо, наверное, жить там, где делают такое вино, — заметил Джон, крякая и утирая с губ терпкие капли.
— Да уж, — усмехаясь, подтвердил будущий граф Перси. — Ты это верно подметил, мой друг. Французам живется неплохо в соседстве с такими виноградниками, но, боюсь, наш король уже изрядно подпортил им эту радость[11].
Допив мелкими глотками вино, он прошелся по комнате. Радость, заглушившая на короткое время остальные чувства, уступила место озабоченности. Джон Ноллис, исподволь внимательно наблюдавший за своим господином, заметил, как тот опять нахмурился.
— И что же, отец не приказал позвать меня? — спросил он недовольным тоном.
Джон отрицательно покачал головой. Молодой Перси гневно взглянул на него, но на безмятежном лице слуги не отразилось ровным счетом ничего. Джеффри сердито поджал губы.
— Понятно, — с горькой усмешкой сказал он. — По-прежнему не хочет меня видеть... Даже на смертном одре он не может изменить ко мне отношение! Ну и черт с ним! Надеюсь, его душа будет гореть в аду!
Он неожиданно грохнул рукой по резному поставцу, и посуда, стоявшая там, жалобно задребезжала.
Эта вспышка ярости была единственным, что он себе позволил за последнее время. На что он, собственно, рассчитывал? Что отец помирится с ним перед смертью? Пожалуй, что да... Он ведь все-таки его сын! А теперь еще и единственный наследник. Но нет, напрасные ожидания. За все время болезни граф ни разу не позвал к себе сына, словно его и не существовало.
Да, он признал его как наследника, Джеффри определенно знал это, но даже во время болезни отношения между ними не улучшились. Конечно, между ними давно наблюдалось охлаждение, особенно после той истории...
Джеффри недовольно поморщился, словно съел что-то кислое. Почувствовав боль в руке, он с некоторым изумлением посмотрел на нее и перевел взгляд на Джона.
Слуга по-прежнему был невозмутим. Ноллис хорошо изучил своего хозяина и не считал нужным вмешиваться в его личные дела: молодой барон не любил любопытных, зато за молчание и преданность платил хорошо. И несмотря на то что Джон отлично знал, в чем дело, он не стал ничего говорить своему господину. Зачем? Утешать своего сеньора не дело для хорошего слуги. Господская печаль быстро развеется, а вот то, что ты вмешался в семейные дрязги, тебе обязательно вспомнят.
Он с невольной грустью вспомнил былые дни. Эх, хорошее было времечко! Джон незаметно вздохнул. Оно, конечно, немного жаль, что так все сложилось. Но, с другой стороны, ему-то как раз и неплохо от этого!
...У нынешнего главы рода Перси, графа Нортумберлендского, было трое детей. Первый ребенок Генри Перси и Идонеи, в девичестве Клиффорд, умер во младенчестве, а двое других сыновей избрали разную судьбу. Жена лорда оказалась женщиной не очень крепкого здоровья и умерла почти двадцать лет назад, сразу после рождения Джеффри. Может, поэтому отец и не любил своего младшего отпрыска?
Зато старший, Родерик, был любимцем графа. Да и правду сказать, было за что: лучший рыцарь в округе, доблестный, смелый, с характером прямым и твердым, точь-в-точь как отец... Генри видел в нем отражение себя и прочил в наследники. Младший же, замкнутый и тихий ребенок, всегда казался на фоне своего старшего брата лишь бледным отражением. Да, отец относился к нему с должным вниманием, но все понимали, что любимцем его был веселый Родди. Сколько девушек заглядывалось на этого молодца! Никому и в голову не могло прийти, что он выкинет такой фокус, как женитьба на этой шотландской дворяночке, приемной дочери Дугласов. Спору нет, девица была безумно хороша, но идти против воли отца... Ну, попортил девку, так зачем же сразу жениться? Старый Генри готов был дать откупной за сына, идти войной на Дугласов, перевернуть вверх тормашками всю Англию и Шотландию, но молодой остолоп уперся и ничто его не остановило. Даже угроза лишиться наследства.
Сам-то Джон считал, что Родерик проявил верх неразумности, но держал свое мнение при себе. И сейчас, благодаря этому давнему скандалу, произошедшему в гордом семействе, младший Перси становится полноправным хозяином, считай, всего Нортумберленда. А это значит, что и ему, верному слуге сэра Джеффри, кое-что перепадет с барского стола... Бароны еще при первом Эдуарде[12] были наместниками Севера, самых опасных территорий в королевстве, и владели огромными землями. При нынешнем короле род Перси уже носил графский титул. Господи, как подумаешь, что упустил этот дурак Родерик...
Джон Ноллис завистливо вздохнул. Спору нет, он был честолюбив и не собирался всю жизнь оставаться простым слугой. Больше всего на свете он мечтал сам когда-нибудь взобраться наверх. Несмотря на внешнюю простоватость, он имел гибкий и быстрый ум, который не торопился демонстрировать, предпочитая наблюдать и делать выводы. Его маленькие голубые глаза, в которых светилось искреннее крестьянское простодушие, умели подмечать такие детали, которые ускользали от внимания важных господ. За это качество — молчать и давать дельные советы, когда об этом спрашивают, и держал его при себе Джеффри Перси.
— Ну, что замолчал? — раздался в тишине недовольный голос наследника барона.
Ноллис невольно вздрогнул, оторвавшись от своих воспоминаний.
— Я думаю, ваша милость, надо ли мне подниматься вместе с вами в покои вашего батюшки или остаться внизу, чтобы встретить вашего тестя, — невозмутимо отозвался слуга.
— Ах ты, хитрец, — погрозил ему пальцем Джеффри. Его лицо вновь разгладилось и стало казаться даже довольным. — Ты способен предугадывать мои мысли! Значит, Генри Ланкастер тоже будет здесь?
— Надо полагать, прибудет вскорости, — поклонившись, почтительно ответил Ноллис. — Господин барон посылал за ним еще в прошлое воскресенье.
— Хорошо, — решительно сказал Джеффри, набрасывая плащ, — я все-таки поднимусь наверх, что бы там ни приказывал этот старый упрямец. Почтительному сыну, будущему графу Перси, надо присутствовать при последних минутах отца.
Он скривил губы в горькой усмешке и быстрым шагом вышел из комнаты. Джон Ноллис, пропустив господина вперед, последовал за ним.
***Спустя два часа все они стояли рядом с пышным ложем графа: Джеффри; его молодая жена Мария; двое кузенов по материнской линии; еще несколько родственников, жмущихся по углам, которых Джеффри не помнил; заплаканная экономка Дженни, то и дело вытиравшая рукавом слезы; духовник барона... Стоявший возле ложа священник тихо читал молитву, и его невнятные слова действовали угнетающе на окружающих.
