Барбара Картленд - Солнечный свет
Герцог изумленно поднял брови.
Он хорошо знал порядки в аристократических имениях: протокол соблюдался в людской еще строже, чем в гостиной. Так, Хибберт, будучи слугой герцога, за столом сидел по правую руку от домоправительницы, если не присутствовали слуги королевского двора. А камеристка супруги — если бы герцог был женат, — по правую руку от дворецкого. Каждый слуга как бы наследовал ранг хозяина и хозяйки. Герцог Алверстод мог поменять гостей местами у себя за столом, желая их развлечь и давая возможность им общаться. Но в людской все оставалось незыблемо.
— Да, странно, Хибберт, — согласился герцог. — И все же постарайся, что сможешь, выяснить. Я еще не помню случая, чтобы ты не добился успеха, — добавил он, зная, что подобной похвалой пробудит в слуге еще большее рвение. Он не сомневался в результате: Хибберт обязательно узнает что-нибудь до понедельника, когда намечен отъезд из Стэмфорд-Тауэрса.
В общем-то он готов был уехать и в воскресенье вечером, но Люсьен умолял кузена остаться в Стэмфорд-Тауэрсе на три ночи. Взволнованно он просил:
— В наших с Клэрибел интересах, чтобы ты за это время принял решение.
Герцог рассмеялся:
— Ты его ждешь почти как приговора судьи — казнят тебя или помилуют.
— Именно так! Ты же знаешь: я мечтаю жениться на Клэрибел! — пылко ответил Люсьен.
Герцога охватило дурное предчувствие: да-а, нелегко будет с Люсьеном, когда он сообщит ему, что скорее увидит его мертвым, чем породнившимся с сэром Джарвисом Стэмфордом.
Итак, войдя после верховой прогулки в утреннюю столовую, он невольно подумал: а завтракала ли Хиона?
Появилась Клэрибел в ослепительно дорогом наряде, не шедшем ни в какое сравнение с серым платьем Хионы, из-под которого виднелись потертые носки стареньких туфель… Вряд ли Клэрибел не знает о существовании кузины на заднем дворе. И герцогу стало ясно: сияющие невинные глаза на свежем лице — одно притворство, желание соответствовать ожиданиям окружающих. На самом деле она другая.
Тем временем сэр Джарвис ничуть не сомневался, что герцог Валериан Алверстод наслаждается пребыванием в Стэмфорд-Тауэрсе, и детально распланировал очередной день.
Дамы проснулись поздно, джентльменам предложили после завтрака посмотреть поединок двух местных боксеров, которые очень понравились герцогу.
Перед ленчем, когда появились и дамы, хозяин показал конюшни, и все понимающие толк в лошадях были в восхищении.
— У меня есть две лошади, которые на следующий год бросят вызов вашим, — сказал сэр Джарвис герцогу Алверстоду. А может быть, мы вместе бросим вызов всему остальному миру и завоюем все призы — зачем нам их делить?
Сэр Джарвис говорил горячо и уверенно, очевидно, считая, что к следующему году Клэрибел и виконт поженятся.
— Неплохая мысль, — заставил себя произнести герцог и тотчас переменил тему — принялся восхищаться лошадью, которую они рассматривали.
После ленча в двуколках приехали соседи сэра Джарвиса.
Дамы были в платьях из муслина, а милые шляпки прикрывали их лица от солнца. Эта элегантная публика вполне годилась бы и для королевской свиты.
На ипподроме, неподалеку от дома, состоялись скачки с препятствиями. Букмекер, не профессионал, а один из работников сэра Джарвиса, сообщил, что выигрыши будут поделены среди сделавших ставки в конце дня. Ставки оказались высокими, лошади-участницы — прекрасными, и герцог подумал, что мог бы получить удовольствие от этого развлечения, если бы не неотступная мысль о хозяине. По мере того как длился день, герцог все более критически относился абсолютно ко всем его словам и действиям, всюду подозревая обман.
Однако ничего особенного в приготовлении к вечернему балу не было. Сад украсили китайскими фонариками, расположив их среди цветов по обеим сторонам дорожек. Оркестр был заказан из Лондона, именно тот, под который очень любили танцевать молодые женщины.
— Ты, надеюсь, тоже наслаждаешься, кузен Валериан? — спросил Люсьен герцога, поднимаясь вместе с ним по лестнице к себе в комнату, чтобы переодеться к ужину.
— Конечно, — ответил герцог.
Люсьен проследовал за ним в его спальню, а когда Хибберт тактично вышел, нетерпеливо осведомился:
— Я думаю, пока рано спрашивать о твоем решении?
— Насчет женитьбы?
— Я хотел бы сделать предложение Клэрибел сегодня вечером в саду…
— Тебе не кажется, что это выглядело бы довольно банально.
— Банально? Что ты имеешь в виду? — насторожился Люсьен.
— Неужели не ясно, мой дорогой? Звезды, луна, музыка… Ну просто идиллическая сцена из спектакля!
— А что в этом плохого?
— Знаешь, если бы я собирался сделать предложение или когда буду его делать, — строго заговорил герцог, — то подыщу необычный антураж. Чтобы такой момент запомнился нам обоим на всю жизнь.
Возникло неловкое молчание. Затем Люсьен сказал:
— Я понимаю, о чем ты.
— Ведь ты всегда хочешь чем-то выделиться, — продолжал герцог. — И более подходящий момент трудно себе представить — ты же просишь любимую женщину быть с тобой рядом всю оставшуюся жизнь! Тебе следует проявить при этом тонкий ум и оригинальность.
Прибегнув к хитрости, герцог опасался переиграть, но, на его счастье, Люсьен не почувствовал подвоха и, вздохнув, сказал:
— Ты совершенно прав, кузен Валериан, я никогда об этом раньше не думал. Танцы, луна, сад — в самом деле довольно тривиально.
— Я всегда так считал.
— Значит, если я придумаю что-нибудь оригинальное, ты даешь мне свое благословение?
— Да ничего такого я не говорил! И вообще я считаю, что сегодня еще слишком рано, да и хотелось бы узнать Клэрибел немного получше, прежде чем решить, достаточно ли хороша она для тебя.
— Достаточно ли хороша для меня? Да она же самая красивая девушка в Лондоне! — восторженно воскликнул виконт.
— А ты, с точки зрения многих, — самый красивый и, несомненно, самый элегантный молодой человек!
Герцог внимательно посмотрел на Люсьена, опасаясь, не перестарался ли с комплиментами. Решив, что лишние яйца в пудинге не улучшат его вкуса, перевел разговор на другую тему:
— Предлагаю тебе идти одеваться, поскольку нужно время, чтобы как следует завязать твой галстук. Нельзя опаздывать на ужин.
Виконт испуганно ойкнул и поспешил удалиться.
Когда Хибберт вернулся в комнату, герцог все еще улыбался. Слуга помог ему снять гессианские сапоги, умыться и переодеться.
Одеваясь, хозяин спросил:
— Есть ли новости, Хибберт?
— Пока ничего особенного, ваше сиятельство. Но я случайно подслушал разговор двух мужчин, один из них деревенский, приходил помогать…
