Карен Рэнни - У дьявола в плену
– Что ж, давайте сделаем это, – сказала она после долгой паузы. – Этот акт должен быть выполнен, и надо поскорее с ним покончить. – Не дожидаясь ответа, она подошла к двери спальни и открыла ее.
Не оглядываясь, чтобы увидеть, идет ли он за ней, она поднялась на три ступеньки сбоку кровати. Белая ночная сорочка была собрана вокруг шеи, оставив открытыми плечи. Прозрачное кружево, прилипнув к ее груди и бедрам, ниспадало складками к щиколоткам.
Давина легла и, накрывшись простыней, уставилась в красный шелк потолка.
– Вообще-то это не совсем так, – послышался его голос.
Он стоял возле кровати, и в его взгляде она увидела что-то такое, чего раньше не замечала. Была ли это доброта или нежность? Или он просто жалеет ее?
Доброту и даже нежность она могла вынести, но жалость? Даже мужу она не позволит жалеть себя!
Она села и скрестила руки на груди.
– Вы ведете себя так, словно вы жертва, – сказал он. – Я могу понять, что вы именно так себя чувствуете. Но так не должно быть. Я не хочу, чтобы вы меня боялись.
Она молчала, и он добавил:
– Вы никогда не причиняли мне вреда, Давина. Я не причиню его вам.
С того момента как они познакомились, он ни разу не сказал и не сделал того, чего можно было бы от него ожидать. Ей не нравилось чувствовать себя неуверенно, и это ее раздражало. Но когда она нахмурилась, он улыбнулся в ответ.
– Кто вы? – требовательно спросила она. – Кто вы такой, Маршалл Росс, граф Лорн? Боюсь, я вас не понимаю.
– Не так уж плохо видеть, как смущается красивая женщина.
Она постаралась не заметить, как от этих слов у нее потеплело на душе, но у нее не получилось. Он назвал ее красивой. Он действительно так думает, или это дипломатический ход?
Он неожиданно наклонился и нежно поцеловал ее прямо в губы. Прежде чем она успела отстраниться, он выпрямился, а потом, поднявшись по ступеням, сел рядом с ней на кровать.
Она слушала, как за окнами свистит и бушует ветер, словно борясь со стенами Эмброуза. А в комнате было так тихо, что слышалось их дыхание.
– Я не ожидал, что вы будете столь наивны, – сказал он, и было ясно, что он старательно подбирает слова.
– Я вовсе не наивна. Я прекрасно знаю, что должно произойти. Вы вложите в меня свой член. Через несколько мгновений все будет кончено. Вам придется периодически повторять этот акт, связанный с основным инстинктом мужчины.
– И все?
– Я вас рассмешила?
– Вовсе нет, Давина.
– Тогда почему вы улыбаетесь?
– Разве?
– Я не думаю, что это повод для веселья, ваше сиятельство.
Она не могла решить, раздражена ли она или уязвлена, и то, что она колеблется в оценке двух этих чувств, раздражало ее еще больше.
– Я не знал, что вы так хорошо осведомлены, Давина, – сказал он, все еще улыбаясь.
Прежде чем она успела ответить, он нагнулся и, не предупредив ее о том, что собирается сделать, толкнул ее на постель.
– Вам придется извинить меня. Считайте это еще одним из моих основных мужских инстинктов.
Она вытянулась и, опустив руки вдоль тела, сжала кулаки. Закрыв глаза, она стала молиться о том, чтобы не уронить своего достоинства, не хныкать, не жаловаться, не стонать. Шотландские женщины известны своей храбростью. А женщина по имени Макларен – доблестная и отважная.
Но он не стал ее раздевать. Вместо этого она почувствовала очень нежное дыхание возле своих губ. А потом он ее снова поцеловал. Этот поцелуй был таким странным, что она приоткрыла глаза и взглянула на Маршалла из-под полуопущенных ресниц.
Он улыбнулся, потом вытащил из ее прически одну прядь, усадил жену и опять поцеловал. Раздвинув языком ее губы, он проник внутрь ее рта и дотронулся до ее языка. Ощущения, вызванные этим прикосновением, были неожиданными – лицо потеплело, в кончиках пальцев рук и ног стало покалывать, а сердце забилось так часто, будто поцелуй имел к этому прямое отношение.
В голове ее проносились какие-то мысли, но потом сосредоточились на прикосновении его губ к ее щекам, носу, закрытым глазам и подбородку.
Он дотронулся рукой до одной груди, собрав вокруг нее кружево сорочки. Ощущение было таким потрясающим, что она вздрогнула и одновременно открыла глаза.
Улыбка сошла с его лица. Оно стало серьезным.
– Я послал своего поверенного в Эдинбург, чтобы он выбрал мне невесту. Он вернулся и рассказал мне о вас. Однако он забыл упомянуть, что вы потрясающе красивы. И то, что у вас язык – как жало у гадюки.
– Ничего себе сравнение! Разве можно говорить такое? – засмеялась она. – Да еще в первую брачную ночь.
Он улыбнулся:
– А еще он не сказал, что у вас соблазнительный рот, который вызывает непреодолимое желание целовать его, чтобы заставить вас молчать.
– Вы мне польстили, ваше сиятельство, или мне следует устыдиться?
А может, ей следует просто закрыть глаза и притвориться, что весь этот опыт закончился, и все?.. Хотя это как-то неразумно. Скорее всего это весьма познавательная и интересная прелюдия.
Когда он в следующий раз наклонился, чтобы поцеловать ее, она придвинулась к нему, а потом, чтобы удержать его, прижала свою ладонь к его щеке.
Взгляд, которым они обменялись, был слишком интимным и пугающим. Словно он знал, что она ощущает, и чувствовал то же самое – смущение, наслаждение, удивление и желание. Она не хотела ни есть, ни пить, но жаждала чего-то, что требовало удовлетворения. Самым странным казалось то, что она была уверена, что именно он может удовлетворить эту жажду.
Не спуская с него глаз, она положила руки ему на плечи. Почему-то уже было не важно, что она почти голая, а он – незнакомец.
Он немного отстранился, и она решила, что он собирается уйти. Но он начал расстегивать рубашку.
Она не была готова к тому, что он станет раздеваться в ее присутствии, и не знала, куда смотреть. Но он ничуть не был смущен.
Прежде чем снять рубашку, он скинул ботинки и позволил килту соскользнуть на пол. Она сосредоточила взгляд на балдахине у себя над головой, чтобы не видеть остальное. Но тут матрас прогнулся, и она поняла, что он лег рядом. Только тогда она на него посмотрела. Его плечи были обнажены.
Она быстро перевела взгляд на его грудь.
Давина в жизни не видела обнаженной мужской груди. Даже когда она была с Алисдэром. Он вообще не раздевался.
Маршалл был голым. Боже, он голый!
И лампу не погасил.
О Господи!
Может быть, надо было вести себя скромно и сдержанно и не открывать глаза, но любопытство было сильнее ее. Когда он был одет, не было видно, какие у него широкие плечи и мускулистые руки. Бедра были узкими, но это все, что она успела заметить, прежде чем он ее поцеловал. Теперь уже ей было все равно, открыты у нее глаза или нет. Все в ней трепетало, и она почувствовала, что теряет над собой контроль.
