Джулиана Маклейн - Блестящая партия
– Пожалуйста, устраивайтесь поудобней, – продолжала хозяйка дома. Казалось, она совершенно забыла о том, что произошло между ними когда-то.
Миновав свободный стул, стоявший рядом с графиней, Джеймс сел рядом с миссис Уилсон, и горничная налила ему чашку чая.
– Сегодня чудесный день, не правда ли, ваша светлость? – начала разговор леди Лансдаун. – Не припомню, чтобы в мае было столько солнечных дней.
Так, подумал Джеймс, начинается.
– Вы правы, и это особенно приятно после обильных дождей в марте...
– Тут всегда так тепло в мае? – поинтересовалась миссис Уилсон.
Часы, стоявшие в гостиной, громко тикали, отсчитывая минуты малоинтересной беседы. Когда прошли обязательные пятнадцать минут, Джеймс удивился, зачем вообще он сюда приехал. Софи же так и не произнесла ни слова.
В то время как Беатрис рассказывала о балах в Нью-Йорке, герцог воспользовался моментом и попытался внимательнее рассмотреть красавицу, сидевшую напротив него. Софи спокойно пила чай, по-прежнему не принимая никакого участия в разговоре. Куда подевались ее жизнерадостность, тот огонек, который он заметил в ней вчера?
– Понимаете, – продолжала тараторить миссис Уилсон, – в Америке все совсем иначе. Летом, когда очень жарко, люди стараются покинуть Нью-Йорк и отправляются в свои летние загородные дома. А тут, наоборот, все оставляют свои поместья и приезжают в столицу.
– Какой удивительный контраст, – заметила леди Лансдаун.
– Я никакие могу понять, почему вы не остаетесь летом за городом, – не унималась миссис Уилсон, – когда в городе так жарко и...
Все это время Джеймс обдумывал различные предположения. Возможно, мисс Уилсон разочарована тем, что он своим появлением сократил визит лорда Уитби. Впрочем, почему его должна заботить разочарованная девица; гораздо важнее, что сегодня утром она так же невероятно богата, как и вчера вечером.
Взглянув в ее бездонные синие глаза, герцог неожиданно подумал, что никогда в жизни не видел более очаровательного существа. И все же ему пора уходить...
Однако как только эта мысль пришла ему в голову, Софи прервала мать:
– Это из-за того, что летом заседает парламент, мама, вот и все.
Софи заговорила впервые со времени его прихода, и его желание уйти неожиданно испарилось. Джеймсу тут же захотелось узнать, заговорила ли она специально для того, чтобы еще немного задержать его в гостиной графини, или это было простой случайностью. Настроение его немного улучшилось, и он решил вернуться к своей игре.
– Конечно-конечно, – кивнула миссис Уилсон, хотя Джеймс сомневался, что она вообще что-то знала по этому поводу.
А Софи наконец, обратилась к гостю:
– Парламентская деятельность, вероятно, отнимает у вас большую часть времени, ваша светлость?
Герцог был искренне рад, что у него, наконец, появилась возможность поговорить с Софи. В глазах ее появился блеск, она с явным интересом ожидала его ответа, и Джеймс с удовольствием представил себе, как он занимается с ней любовью. Интересно, будет ли она в постели столь же оживленной, какой она была на балах, нарушая правила лондонского этикета?
В течении последующих десяти минут они вели не очень серьезный разговор о работе парламента. Ее любопытство и разумные вопросы, которые она задавала, заставили Джеймса обдумывать свои ответы, и он совершенно перестал фантазировать о том, как бы она выглядела в постели. В голове у него возникли более практичные мысли. Ему было ясно, что Софи – способная ученица, а это весьма важно для того, чтобы стать настоящей герцогиней.
«Настоящая герцогиня». Джеймс несколько раз повторил про себя эти слова и решил, что ему не следует торопиться. Когда стало ясно, что визит может затянуться, Джеймс поставил чашку на стол и, улыбнувшись графине, встал.
– Благодарю вас, леди Лансдаун, за приятную беседу.
Хозяйка дома также поднялась, чтобы проводить его до дверей гостиной. Передавая ей свою карточку, Джеймс обернулся и еще раз взглянул на Софи.
– Мне было очень приятно, ваша светлость, что вы заехали к нам. – Произнося эти слова, она внимательно смотрела на него.
Поклонившись, герцог покинул комнату. Как только он вышел, Софи повернулась к матери:
– Ты же обещала мне, что никому не назовешь сумму, которую готов заплатить отец.
Беатрис побледнела.
– Мне очень жаль, милая, и я ничего не хотела говорить. Просто граф так интересовался всем! Я намеревалась убедить его в том, что делать предложение в настоящее время нецелесообразно, поскольку ты хочешь как следует узнать джентльмена до того, как ответить на его предложение. А то, о чем ты говоришь, дорогая, – я не смогла солгать ему. Я пыталась сменить тему разговора, правда, Флоренс? – Беатрис беспомощно посмотрела на графиню.
– Да-да, конечно. Твоя мать пыталась уйти от ответа, но ей это не удалось, так как герцог был весьма настойчив.
Однако Софи сомневалась, что все происходило именно так, как ей пытались представить.
– Теперь каждый будет знать, насколько мы богаты. К тому же всех шокируют «невоспитанные американки», которые обсуждают финансовые проблемы в гостиной.
– Я предупредила герцога, что это секрет, а он все же джентльмен...
Софи недоверчиво покачала головой:
– Ладно, я отправляюсь к себе в спальню.
Она была уже у дверей гостиной, когда Беатрис окликнула ее:
– Но, дорогая, ты, по крайней мере, счастлива, что герцог приехал к нам?
Софи остановилась, потом вернулась и поцеловала мать в щеку, понимая, что нет никакого смысла сердиться. Беатрис сознавала, что совершила оплошность, и, наверное, теперь не сможет заснуть спокойно. Она была доброй, хорошей женщиной и любящей матерью, вот только не умела хранить секреты. К счастью, это было ее самым серьезным недостатком. А вот бабка Софи продавала своих детей, чтобы купить виски, после того как отец Беатрис оставил семью.
Была ли счастлива Софи, общаясь с герцогом? Вряд ли она чувствовала себя счастливой. Это было нечто совсем другое. Но она понимала, что впредь следует соблюдать особую осторожность.
Слуга в ливрее открыл дверь кареты для Джеймса и, когда тот удобно уселся внутри, закрыл ее. Однако еще до того, как лошади тронулись, в дверь кареты постучали, и в окне появилась физиономия Уитби.
– Подождите! – прокричал Джеймс кучеру и открыл дверь.
– Не подвезешь меня до Грин-стрит? – спросил Эдвард.
Поборов непроизвольное желание отказаться, Джеймс кивнул, и почти всю дорогу они молча сидели друг напротив друга, пока экипаж подпрыгивал на неровной каменной мостовой.
– Так ты все-таки изменил свои намерения? – спросил, наконец, Уитби.
– Какие намерения? – пожал плечами, словно не понимая, о чем речь.
