Ведьмины камни (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна

На такого рода встречи Эскиль запретов не накладывал, и к Хельге в самом деле приходили Творена с Тихомилой и еще кое-кто из женщин; мужчин хирдманы к ней не пустили.

– Пирушка! – негодующе фыркнула Хельга. – Врагам своим желают побольше таких пирушек! Это были поминки по моему мужу и его отцу – два дня назад был девятый день, как я овдовела.

– А! – Эскиль вспомнил. – Да. Я не заметил. Ну что, теперь он окончательно свалил в Хель… или куда там вы его провожали? Больше не полезет к нам в постель? Мы люди не избалованные, но если у тебя в постели горшок золы, угля и горелых костей – это…

– У самого Фрейра гордость опустится! – ухмыльнулся Халли, и все заржали.

– Не смей над ним смеяться! – в негодовании напустилась Хельга на Эскиля; сама отметила, что от смирения пленницы в ней ничего не осталось и она разговаривает с ним, как с собственным мужем, обязанным ее слушаться – хотя бы иногда. – Он был человеком высокого рода…

– Знаю, знаю – как олень среди ежей и лук среди репы, так?

– Ты…

Хельга разъярилась, видя то же бессовестное веселье, с каким Эскиль когда-то, в гриднице Хольмгарда, говорил Видимиру: «Малец, как ты потерял твою няньку?». Потянуло сказать: «В репе и луке ты хорошо разбираешься!», намекая тем на его хуторское воспитание, но она с усилием сдержалась. Такой выпад, тем более при хирдманах, унизил бы его и побудил поправить самолюбие.

– Если бы ты не смеялся над ним, может, он был бы жив! – сдержанно закончила Хельга.

– Ну и хорошо, что я еще тогда ему указал место! На кой тролль он мне здесь был бы живой?

– А я? Никто не скажет, что овдоветь, пробыв замужем меньше полугода, это большая удача!

– Когда у мужа так мало удачи, быстро избавиться от него – благо, а не горе! Не притворяйся Нанной, рыдающей над Бальдром. Я знаю, тот пискун тебе не особо-то и нравился.

– Ты-то откуда можешь это знать? – Хельга вытаращила глаза. – Ты что – вещая вёльва?

– Я наблюдал за вами в Хольмгарде. Когда он с тобой заговаривал, у тебя делалось сердитое лицо.

«Неправда!» – хотела сказать Хельга, но прикусила язык. Он ведь прав. В те зимние дни Видимир, явно ревновавший ее сразу к Эскилю и Логи и тем заявляющий на нее свои особые права, причинял ей досаду.

– Это было так заметно? – несколько остыв, пробормотала она.

– Да. О нем я и не беспокоился. Видно было, что тебе больше нравится тот рыжий, Ингваров младший брат.

Эскиль не сказал, что вот это его беспокоило, но на лице его отразилось воспоминание о том давнем беспокойстве.

– Логи-Хакон – человек во всем безупречный, – искренне сказала Хельга. – Не знаю никого, кто мог бы с ним сравниться сочетанием всех достоинств: высокий род, видная внешность, прекрасное воспитание, ум, отвага и доброта сердца.

– Почему же ты не вышла за него?

Эскилю с усилием дался этот вопрос: не в пример Видимиру, Логи казался ему достойным мужем для Хельги.

– Из-за этой же распри между Ингваром и моим дядей Эйриком. Сванхейд не могла позволить нам перед возможной войной заводить новые связи. Хотя и жалела об этом. – Хельга по привычке коснулась груди, где привыкла находить янтарный «ведьмин камень», но был спрятан под платьем. – Из-за этого моему брату пришлось похитить свою невесту.

– Которому брату?

– Хедину. Ты его знаешь.

– Он не говорил, что у него есть невеста.

– Ее тогда еще не было, когда ты с ним встречался.

– И где же он ее взял?

– Когда вы вернулись… Когда он вернулся…

Хельга принялась рассказывать – начиная с того смешного случая, когда Хедин с Ингваром-младшим «похитили кульки» и бежали наперегонки с добычей на плечах. Слушая ее, варяги покатывались со смеху, как дети. Увлекшись Хельга довела повествование до своего согласия выйти за Видимира, опустила только рассказ о волшебных шкурах и двух белых псах. Но Эскиль не заметил никаких неувязок. Когда Хельга дошла до конца своей саги, его лоб разгладился, а на лице ясно отразилось облегчение.

– Так вот в чем дело! Я-то все думал: как такая прекрасная женщина могла полюбить этого пискуна? А ты вовсе его не любила. Удивляюсь, как твои родители позволили ему завладеть тобой таким нечестным путем. – Свой путь к овладению Хельгой Эскиль, как видно, считал честным. – Тогда понятна его жалкая судьба. Мудрый Хникар прямо про него сказал:

– Моим родичам был нужен этот брак, – сдержанно ответила Хельга. – Для них важно, чтобы на волоках между Мстой и Мерянской рекой правил наш друг и родич. А теперь его нет в живых…

Хельга собралась с духом и закончила:

– Но его место мог бы занять ты!

Эскиль хотел что-то ответить, но промолчал. Эти мгновения его молчания Хельга восприняла как свою маленькую победу: он не сказал «нет».

– Ты правда думаешь… что твоя родня на это согласится? – начал Эскиль чуть погодя. – И ты сама… ты согласишься? Ведь сейчас все это, – он слегка повел рукой, имея в виду Видимирь, – твое наследство.

– Если вы оставите здесь хоть что-нибудь целым.

Если она сумеет внушить Эскилю мысль, что весь этот край может стать его владением, он сам не захочет видеть его разоренным, а людей – убитыми. В этом он уже окажется на стороне Мерямаа. Не такое уж малое завоевание для начала!

Но позволят ли ему другие вожди подобные мысли? Решится ли он сам порвать с ними? Судя по хмурому лицу Эскиля и озадаченным лицам его хирдманов, эти вопросы и для него были нелегки.

Однако он не сказал «нет». Как и она не сказала «нет» ему. Хельга молчала, скрывая волнение, и чувствовала себя как перед буреломом в лесу: не перелезть, не обойти. Уж слишком много враждебных обстоятельств перед ними громоздилось.

Знают ли хотя бы сами боги путь к тому, чтобы они оба могли сказать друг другу «да»?

Хамаль Берег так и не вернулся. Никто из тех двух десятков человек, составлявших его дружину, не вернулся тоже. Через несколько дней после своего возвращения Эскиль послал Сёльвара его поискать, но тот, объехав несколько селений, где Хамаль побывал, не нашел никаких следов.

Жизнь в Видимире постепенно вошла в некое упорядоченное русло, хотя с прежней имела мало общего. Из мужчин почти никого не осталось: те, кто не были убиты при входе варягов в город, разбежались, да и оставаться им было негде: прежнее население Видимиря было в несколько раз меньше нынешнего, и варяги заняли под жилье не только избы, но все клети, овины, бани и даже кое-где хлевы. Оставили только молодых женщин, девушек и подростков, работавших по хозяйству. Стадо пасли сами – вооруженные, под охраной постоянно сменяемых дозоров. Варяги ни на миг не забывали, что вокруг чужая земля и очень злой на них народ. Почти при каждой их вылазке из лесу летели стрелы, но искать стрелков в чаще было делом бесполезным и опасным. В погосте женщины занимались готовкой пищи и шитьем: после всех своих приключений варяги еще нуждались в новой одежде. Поспело пиво и брага, по вечерам в большом доме, где когда-то останавливались конунговы сборщики дани, шумели пиры с хмельным питьем, жареным мясом, песнями и бесконечными рассказами о былых подвигах.

Хельга, хоть и оказалась почти на положении королевы этого разбойничьего королевства, в большом доме не бывала. У нее в избе было свое маленькое хозяйство. За прошедшие недели она освоилась и осмелела; за пределы Видимиря не выходила – да и что ей было там делать? – но по городу перемещалась свободно и ничего не опасалась. Эскиль проводил вечера в большом доме с дружиной, днем ездил то на лов, то по округе, то на озеро за рыбой, составлявшей важную часть в пропитании дружины, и бывало, что Хельга целыми днями его не видела. Сначала она удивлялась, что скучает по Эскилю, хотя оставаться одна не боялась. Без него ей как будто не хватало воодушевления борьбы. Само его присутствие вносило оживление в ее существо, хотя она и напоминала себе, что по рождению он намного ей уступает.