Виктория Холт - Сестры-соперницы
— Имеем ли мы право судить других? Разве он мог держать мальчика в этом доме? Он сделал все как можно лучше, поселил его в замке, построил вокруг стену и обеспечил ему уход. Что же еще?
— Ты его защищаешь.
— Я пытаюсь поставить себя на его место. За мальчиком ухаживали все эти годы.
— Сейчас ему должно быть пятнадцать лет…
— А зачем ты решила залезть в этот шкаф?
— Просто я любопытна.
— И поэтому постоянно говорила об этом.
— Ты же отказалась идти со мной. Теперь я знаю почему: тебе и так все было известно.
— Я не хотела, чтобы ты узнала об этом сейчас… в этом положении.
— Меня вот что больше всего беспокоит, Берсаба… вдруг я и мой ребенок…
— Выбрось это из головы. Это просто глупо.
— Как я могу выбросить это из головы, если я ни о чем другом не в состоянии думать? Как бы ты себя чувствовала на моем месте? Я все вспоминаю об этом… мальчике. Перед глазами стоит его лицо. Я в ужасе, Берсаба. Если такое случится однажды…
— С твоей стороны было глупостью лезть туда. Почему ты не сказала мне, что собираешься это сделать?
— Супруги Черри хранили тайну. Ты только подумай: все в доме, кроме меня, об этом знали. Я единственная блуждала в потемках.
— Держать тебя в неведении было необходимо.
— Я — жена Ричарда… самый близкий ему человек., и мне не сказали!
— Пойми же, ты вынашиваешь ребенка. Разумнее всего было ничего тебе не говорить. Посмотри на себя… Посмотри, что с тобой стало. Ты рвешь и мечешь…
— Миссис Черри намекнула… что можно прервать…
— Что?!
— Она говорит, что еще и сейчас…
— Ты сошла с ума, и миссис Черри тоже. Я с ней поговорю. Как у нее язык повернулся!
— Я хозяйка этого дома, Берсаба, хотя иногда мне кажется, что ты считаешь хозяйкой себя. Она повернулась и вышла из комнаты.
* * *Я не могла уснуть. Ночь тянулась невыносимо долго. Я боялась заснуть, потому что знала, что мне приснится. Все страхи последних месяцев были просто ничто в сравнении с теми, которые преследовали меня сейчас. Я представляла, что у меня родился ребенок, и Ричард говорит: «Он… или она… должен отправиться в замок».
Горячего молока в эту ночь у моей постели не было. А настой миссис Черри так и остался нетронутым. Я уже почти решилась выпить его, но знала, что тогда сразу же усну, а засыпать я боялась, потому что меня пугали ночные кошмары.
Дверь комнаты стала очень медленно приоткрываться. Я почувствовала, как заколотилось мое сердце. Неужели пришел тот, кого я ждала?
Вошла Берсаба и остановилась возле моей кровати.
— Ты не спишь, Анжелет, — сказала она.
— Могу ли я заснуть, если мне нужно столько сразу обдумать?
— Все еще беспокоишься за ребенка?
— А что бы ты чувствовала на моем месте?
— Ты вбила себе в голову, что Ричард не может быть отцом нормального здорового ребенка.
— Если бы ты видела этого… это существо! Он мне напомнил того человека на лужайке.
— Анжелет, в течение всего дня я размышляла, следует ли тебе рассказывать… Это может оказаться для тебя ударом, но я все же пришла к заключению, что это принесет меньше вреда, чем страх за судьбу ребенка. Сейчас для тебя самое важное… важнее всего… это ребенок. Верно, Анжел?
— Конечно.
— У Ричарда может быть здоровый ребенок. Он у него есть.
— Я тебя не понимаю.
— Арабелла — его дочь.
Я продолжала лежать, ничего не понимая, потом медленно произнесла:
— Арабелла. Твоя Арабелла. Она — дочь Ричарда!
— Да, — вызывающе подтвердила Берсаба.
— Ты и он…
— Да, он и я. Ты когда-нибудь видела более прелестного ребенка? Я — нет. И никто не видел.
— Ох, Берсаба, — воскликнула я, — ты и Ричард!
— Ты его не любила, — сказала она упрямо, — не любила по-настоящему. Ты боялась его.
— А ты, видимо, любила.
— Да, я любила.
— И ты вышла за Люка, чтобы никто не узнал, что ты ждешь ребенка от Ричарда. А Люк, что он думал?
— Он все знал и помог мне.
— Ты считаешь, что весь мир принадлежит тебе, Берсаба. Тебе всегда так казалось. Другие люди ничего для тебя не значат, да?
— Сейчас для меня важнее всего ты, сестра. С тобой все будет в порядке, и ты родишь крепкого и здорового ребенка.
— А когда вернется Ричард? — спросила я. — Что тогда?
— Ты покажешь ему здорового ребенка.
— Ты уже показала ему своего.
— С этим покончено, Анжелет. Когда ты родишь и приедет Ричард, я вернусь домой, в Тристан Прайори.
— Ричард тебя не отпустит. Он ведь любит тебя?
— Он — человек, который будет любить свою жену и своих детей. Спокойной ночи.
Она наклонилась и поцеловала меня.
* * *Я лежала, погруженная в раздумья. Любовники в этом доме… и я. Почему же мне ничего не было известно? И тут я вспомнила, с какой настойчивостью Берсаба предлагала мне сонное снадобье: «Это поможет тебе уснуть». Мне припомнилась ее лицемерная улыбка. Они усыпляли меня на то время, которое проводили вместе.
Почему же она пошла на это? Оттого ли, что я испытывала страх перед кроватью с пологом и не могла привыкнуть к этим взаимоотношениям? Берсаба воспользовалась ситуацией. В ней было то, чего не хватало мне. Я вспомнила, как глаза Бастиана неотрывно следовали за моей сестрой, как она была взбешена, когда Карлотта увела его. Потом, по словам Берсабы, Бастиан хотел на ней жениться, а она отказала ему. Затем она приехала сюда и очаровала Ричарда, а Люк так жаждал ее, что согласился признать себя отцом чужого ребенка.
Ох, Берсаба, моя родная сестра! Что я о ней знала? Она была совсем чужой для меня.
Внезапно мне в голову пришла ужасная мысль: она любила Ричарда, любила его так сильно, что смогла забыть о том, что я, считавшая ее близким и дорогим человеком, — его жена.
Меня переполняли воспоминания. Я вновь оказалась в своей комнате в Пондерсби-холле, и рядом со мной стояла Анна. Что она сказала? Тогда это показалось мне странным: «Будет ошибкой думать, что в ней — сплошь хорошие черты… Если подвернется случай…»
Что могла Анна знать о Берсабе? Однако, несомненно, что она хотела предостеречь меня от моей собственной сестры.
Я представила, как кто-то кладет в мое молоко яд. Кто же давал мне молоко? Кто давал мне сонное снадобье, так что я совершенно спокойно спала, когда она отправлялась к моему мужу?
Никогда в жизни мне не было так страшно. Неужели моя родная сестра так сильно возжелала моего мужа, что попыталась убить меня?
Часть шестая
БЕРСАБА
В ТУННЕЛЕ
