Персия Вулли - Гвиневера. Осенняя легенда
– Очень хотелось бы. Но именно это и привело меня на север. Они выступят, как только трава достаточно подрастет, чтобы служить пищей их лошадям. – Изольда вздохнула, и я, онемев от изумления, глядела на нее. – Потеря тебя и многих соратников вывела верховного короля из себя. Он днями и ночами носится по всему югу с одним лишь уэльсцем Гвином и так же плох, как во время твоего похищения Маэлгоном. Но тогда он жил среди воинственных саксов, а теперь хочет воевать с призраками. Бедивер изо всех сил старается управлять страной, а Кэй и Гавейн в мрачнейшем настроении, но именно они просили меня повидать Артура.
– Так ты ездила в Камелот? – Такая преданность со стороны королевы-затворницы привела меня в смущение.
Изольда в ответ кивнула.
– Но это было не только одолжение другу, но и одно из незаконченных дел, о которых я упоминала. Мне всегда казалось, что мы с Тристаном так и не поблагодарили как следует Артура, когда после нашего бегства из Корнуолла он предоставил нам убежище. Мы проговорили весь вечер – в первый раз за всю жизнь. Он неплохой человек, Гвен. Хотя немногословный и в плену собственной мойры.
Я грустно улыбнулась и подумала, что все стараются защитить в моих глазах Артура Пендрагона, хотя я ни за что его не осуждала и буду любить вечно.
– Поэтому я и приехала сюда… Он хочет, чтобы ты вернулась. И умолял передать тебе: если ты возвратишься, он отменит поход на Нортумбрию и пошлет эскорт, который будет сопровождать тебя домой.
– А Ланселот? Он тоже сможет вернуться? – спросила я, заранее зная, что это невозможно.
– Нет. Ланселота и его сторонников вышлют на континент. Хотя Артур и не считает его ответственным за смерть людей в Карлайле, Гавейн именно так и думает. Поэтому Лансу неразумно – и небезопасно – возвращаться в Камелот.
– Бретань далеко, – прошептала я, и мои глаза наполнились слезами.
– Я знаю, – мягко ответила любовница Тристана. – Лучше, чем кто-либо другой. А теперь лучше, чем кто-либо другой, ты поймешь, каково мне было оставлять Триса в Джойс Гарде и возвращаться к Марку в Корнуолл.
От совпадения у меня перехватило дыхание. Именно в этой комнате я сообщила Изольде, что Марк угрожает войной Артуру, если она не вернется в Корнуолл. А теперь она принесла мне такую же весть, и я покачала головой, заметив, как переплетены наши судьбы.
– Какой путь ни выберешь, он все равно разобьет тебе сердце, – проговорила королева Корнуолла. – А за тебя никто не решит. Но я видела Нимю, когда была в Камелоте, и она просила напомнить тебе о Граале – о Богине и о Граале.
Я рассеянно кивнула, слишком поглощенная необходимостью принятия жизненно важного решения, чтобы беспокоиться о духовных материях.
– И как быстро Артур хочет обо всем узнать?
– Сразу же после моего возвращения к нему. Хотя он понимает, что тебе потребуется несколько дней, чтобы все продумать.
– Если бы это было так просто, – пробормотала я.
Изольда снова закашлялась, и я оставила ее отдыхать, а сама сначала хотела удалиться в спальню, но четыре стены давили и раздражали меня, и вскоре я сбежала в амбар, намереваясь надолго ускакать куда-нибудь без дорог.
После утренней поездки в рыбацкую деревню у Флайэвей от удара камнем образовалась шишка, поэтому я оседлала Инвиктуса и вывела боевого коня из ворот. Ветер дул с моря, и я направила жеребца на запад, вверх по холмам, вдоль отрогов, где проносились лишь стремительные облака и цвела трава. Мы скакали по пустым просторам, перепрыгивали через овраги, сбегали с круч, объезжали стороной места, где перед нами неожиданно возникала обнаженная порода.
Мало-помалу рвущийся в уши ветер и заходящее солнце избавили меня от паники, и я замедлила бег коня, переведя его на рысь. К тому времени, как мы оказались в лесу неподалеку от Джойс Гарда, небо заволокли тучи, и Инвиктус был рад, что тропинку укрывали деревья. На краю леса, там, где от дома нас отделял только сад, я остановила коня, чтобы собраться с мыслями перед тем, как вернуться под кров.
На юге, раздираемый противоречиями, остался Артур, на севере – Увейн. Он обещал прийти мне на помощь, если потребуется. А между ними стоял Джойс Гард – поселение, открытое врагу.
Я не была уверена, что Увейн сдержит обещание. Но если так, то бойня неминуема. Если же нет – а завладев Регедом, Увейн мог вполне отказаться от собственного слова, – то Ланса с его людьми можно считать уже покойниками. Похолодев внутри, я поняла, что, если разгорится сражение, может погибнуть и Артур.
Перед самым заходом солнце все-таки вырвалось из туч и окрасило округу в мрачные пылающие тона. Ветер усилился. Только я подумала, что стоит позаботиться на случай бури, как к моим ногам упал комочек перьев и пуха, как будто посланный богами.
Инвиктус всхрапнул и шарахнулся, я подняла глаза и увидела, что все небо наполнено птицами – тысячи их, насколько хватало глаз, летели над водой. Кажется, это были горихвостки-лысушки, которых нес перед собой ураган: злополучная стая летела весной домой и еще в море была захвачена бурей. Снизу птиц подсвечивало солнце, окрашивая животы и распростертые крылья в красное, как если бы они были забрызганы кровью.
Маленькие и невесомые пред ликом бури, они старались сесть на землю перед тем, как окончательно выбьются из сил. За какую-нибудь минуту они все приземлились вокруг меня, цепляясь за траву и ветви или вжимаясь в землю. Многие жалобно пищали, а некоторых, слишком ослабевших и не способных зацепиться, тащило дальше, кувыркало, и они вскоре умирали на земле. Птицы слишком испугались и устали и не улетали от нас, хотя Инвиктус всхрапывал и становился на дыбы. Я крепко сжимала коленями и бедрами его круп и с ужасом смотрела на царившее вокруг опустошение.
Налетела стая чаек и набросилась на пришельцев, стала разрывать на части еще живых птиц. Из-под деревьев вынырнула лисица и нагло прошествовала у меня на виду с набитой перьями пастью. Возмущение и ярость поднялись во мне, и я погрозила ей кулаком, хотя понимала, что это бессмысленно.
Волна за волной, прилетевшие птицы кувыркались с неба, пока все деревья не оказались усеянными ужасными плодами. У некоторых на клюве, как драгоценность, сверкала капелька крови. Может быть, половина из них и выживет. Но когда пернатые тельца укроют землю, как тростник пол в зале, снова вернется лиса и приведет своих лисят. А крики чаек будут привлекать к беззащитным горихвосткам все новых хищников.
Я села посреди разрушения и смерти. Сердце ныло: хоть сама я ни в чем не была виновата, мне стало не по себе от кровавого птичьего конца. В памяти возник танцующий медведь – медведь, Артур и эти птицы – всех их настигла беда, которую я не могла предотвратить. Она пришла бездумно, безжалостно, а я оплакивала принесенное ею горе. Но насколько страшнее окажется кровь на войне. А войну-то как раз я и могу предотвратить.
