Тереза Медейрос - Озорница (Ангел на час)
В закрытом помещении было жарко и душно, рубашка прилипла к телу, и кончики длинных волос Джастина свернулись кольцами на шее. Только сейчас Эмили заметила, что он уже давно не стригся и волосы отросли почти до плеч.
Девушка присела на край фонтана позади герцога, расправив платье, обезображенное кровавым пятном. Из руки Джастина вырвался и медленно спланировал к ногам лепесток розы, Эмили проводила его глазами, перевела взгляд на руку и вновь залюбовалась красотой и изяществом пальцев Джастина. «Неужели это руки убийцы?» — тревожно отозвалось в голове.
Герцог вскинул голову и посмотрел вдаль. Эмили знала, что он не видит цветов, а перед его глазами сейчас стоит берег моря, залитый неверным светом луны. В эту минуту оба видели одно и то же, их слух полнился не журчанием воды в фонтане, а шумом морского прибоя.
— Ники пропадал почти неделю, когда я наконец решил отправиться на поиски, — заговорил Джастин мертвым голосом. — Вначале нам и в голову не пришло волноваться из-за его отсутствия. Он не раз и раньше уходил куда-то, не считая нужным ставить нас в известность, и, бывало, исчезал надолго. Но на этот раз имелись причины для тревоги. До нас дошли слухи о конфликте, возникшем между маори и европейцами, а это могло вызвать кровопролитие.
После долгих поисков, — продолжал Джастин, — удалось обнаружить только окровавленное тряпье, некогда служившее Ники пиджаком. Потом я попал в засаду, устроенную маори на расстоянии менее одной мили от нашего лагеря, и пришлось бежать, спасая свою шкуру. В тех краях живет племя туземцев, не имеющих ничего общего с дикарями, которых ты встречала на Северном острове. Это племя хаухау, они фанатики, исповедуют культ ненависти к белым. Если случалось захватить в плен европейцев, хаухау подвергали их страшным пыткам, издевались, расчленяли тела убитых, в общем, творили чудовищные вещи. Лучше не рассказывать.
Эмили сжала руки коленями, чтобы не поддаться искушению дотронуться до любимого, погладить его по плечу.
— Я расстрелял все патроны, оставался всего один заряд в пистолете, — продолжал Джастин с горьким смешком. — Я приберег его для себя на случай, если возникнет угроза попасть в плен. Сдаваться живым не собирался.
От погони удалось оторваться, и, когда я достиг побережья, позади не было слышно шума. У входа в палатку горел фонарь, значит, Дэвид решил меня дождаться. Если бы мы сразу столкнули лодку на воду, могли бы спастись. Хаухау не оставили нам иного выхода, только бежать. — Голова Джастина упала на грудь. — Однако я не решался выйти на открытое место и довольно долго прятался в прибрежных кустах. Если бы я обнаружил себя, меня ожидала бы верная смерть. Поэтому я медлил, выжидал и тут вдруг вспомнил о тебе.
Эмили опустила ладонь в прохладную воду фонтана и пошевелила пальцами.
— В тот момент почему-то вспомнилось, как Дэвид однажды обменял свои кожаные перчатки, которыми очень дорожил, на кусок отполированного янтаря, чтобы сделать тебе подарок. Не знаю отчего, но это воспоминание придало мне мужества, я воспрянул духом, проскочил открытое пространство, добежал до палатки, силы были на исходе, и я наверняка упал бы, но тут на помощь подоспел Дэвид. «Господи! Джастин, что стряслось? Где Ник? Что, самое худшее? Хуже, чем мы предполагали?» Он был вне себя, плохо соображал, и понадобилось немало времени, чтобы убедить его, что все пропало — Ники, золото, твое приданое. У нас ничего не осталось, но Дэвид отказывался в это поверить. Я тряс его за плечи, проклинал на чем свет стоит, но не мог привести в чувство. Тогда я сказал: «Черт бы тебя побрал, Дэвид, раскинь мозгами, пойми, что времени у нас в обрез. Надо немедленно спустить лодку на воду, иначе не уйти, нас тоже прикончат».
С кончика носа Эмили скатилась крупная слезинка, упала в воду и бесследно растворилась.
— Я силой поволок Дэвида через пляж к лодке, но он вырвался и кинулся назад к палатке. Никогда в жизни я не чувствовал себя таким одиноким, как в тот момент. Казалось, во всей вселенной не осталось больше никого, я был последним белым человеком на свете. В этот момент послышался шум погони. Из густых зарослей выскочила толпа дикарей, и все вокруг покрылось татуированными голыми телами. Они облепили палатку, как муравьи, я крикнул Дэвиду, чтобы он поберегся, и бросился ему на помощь. Но туземцы уже выволокли его из палатки, схватив за руки и за ноги, а он сопротивлялся изо всех сил. Дэвид что-то кричал, но я не мог разобрать слов, потому что хаухау устроили жуткий гвалт.
Эмили не сводила глаз с Джастина, невольно любуясь его чистым профилем.
— Я размахивал пистолетом, не решаясь выбрать мишень. Врагов было слишком много, а у меня остался всего один заряд, и тут внезапно я понял, что хочет сказать мне Дэвид. Он кричал: «Пристрели меня! Ради всего святого, Джастин, пристрели меня!» Он бился, выл, молил, а я не мог сдвинуться с места, глаза застлали слезы, и даже толком прицелиться не было никакой возможности. А дикари тем временем продолжали тащить Дэвида и в любую секунду могли исчезнуть в зарослях. — Джастин уронил голову на грудь и закончил: — Тогда я выстрелил.
Эмили зажмурилась, и перед глазами прошла трагическая картина, в ушах еще звучал грохот выстрела, и ноздри щекотал едкий запах пороха. Потом в оранжерее, как некогда на морском берегу, воцарилось гробовое молчание. Мертвая тишина отныне связала их навеки и разъединила навсегда.
— Дэвид обмяк и безжизненно повис в руках туземцев, они перестали галдеть, замерли и уставились в мою сторону. Я понял, что наступил мой черед, и принялся их дразнить: «Ну что же вы, сволочи? Идите сюда, попробуйте меня взять, гады! Чего ждете, черт возьми?» В ответ дикари просто бросили Дэвида на песок и растворились в темных зарослях. — Джастин понуро опустил плечи. — Должен тебе признаться, такого я никак не ожидал. Это было самое худшее из всего возможного. До сих пор не могу простить хаухау, что они меня не убили. Когда я поднял Дэвида на руки, на его пальцах заблестела золотая цепочка. Он не расстался с часами даже в пылу схватки с туземцами. Тогда я понял, почему Дэвид не побежал со мной к лодке, а вернулся в палатку. Он хотел забрать часы, на крышке которых был твой портрет.
Эмили вскочила на ноги, слушать дальше не было сил. Когда она подошла к двери и взялась за дверную ручку, Джастин тихо ее окликнул:
— Эмили!
Глядя ей прямо в глаза, он твердо сказал:
— Единственное, о чем прошу, помни, что я никогда тебе не лгал.
— Но и всей правды никогда не говорил, — возразила Эмили дрогнувшим голосом.
Она осторожно закрыла за собой дверь, и последнее, что бросилось в глаза, — это смятый лепесток розы, вылетевший из безжизненных пальцев Джастина.
