Патриция Гэфни - Идеальная любовница
— Я буду работать.
— Экономкой? Опыт у тебя есть. А может, гувернанткой?
— Да, возможно. К тому же я умею вести счета.
— Какая заманчивая перспектива! — Его улыбка, по мере того как он продолжал говорить, становилась все более мрачной. — Ты прошла через ад, ты провела в нем десять лет! И все только ради того, чтобы вести чье-то домашнее хозяйство, содержать в порядке чужие счета или утирать сопливые носы чьих-то чужих ребятишек. Блестящая карьера, Рэйчел, ничего не скажешь. Куда более увлекательная, чем стать графиней и растить собственных детей вместе с человеком, которого ты любишь.
Он подошел ближе, заставив ее отступить к окну.
— Ну давай, скажи, что это неправда. Скажи, что ты меня не любишь. Ну скажи, скажи, — наседал Себастьян.
— Я не могу, — с трудом проговорила Рэйчел.
— Конечно, не можешь! Почему же тебе так трудно поверить, что я люблю тебя?
— Ты не любил меня раньше! А теперь вдруг полюбил? С какой стати?
— Это что — закон природы? Я непременно должен был любить тебя раньше? Кстати, когда именно «раньше»? Когда в первый раз тебя увидел? Только так и не иначе? С первого взгляда или никогда?
— Вовсе нет. Ты прекрасно знаешь, что я…
— Ну так вот, я любил тебя уже тогда.
Рэйчел рассмеялась ему в лицо.
— О, Себастьян…
— Ты мне не веришь?
— Конечно, нет! Ты думал только об одном: как бы затащить меня в постель!
Себастьян открыл было рот, чтобы все отрицать, но, так ничего и не придумав, в конце концов просто пожал плечами.
— Пусть так, но в очень скором времени…
Его прервал стук в дверь. Это была горничная, нагруженная обещанным Энни подносом. Девушка поставила его на столик у кровати. Себастьян поблагодарил ее, она сделала книксен и ушла.
— Слава тебе Господи, это не чай! Это вино. И примерно дюжина бутербродов. Смотри-ка — пирог с грибной начинкой! И целая тарелка брусники, и молочник со сливками. Пир горой!
Он наполнил бокал вином из графина и протянул ей. Рэйчел взяла бокал, но, когда Себастьян вернулся к столику, чтобы наполнить второй для себя, поставила его на письменный стол, так и не пригубив.
Себастьян сел в ногах кровати и прислонился спиной к резному столбику. Рэйчел чувствовала себя сплошным комком нервов, он же вел себя совершенно непринужденно. Она знала, что это всего лишь маска, по крайней мере, отчасти. Но, как ни обидно, надо было признать, что он и вправду походил на настоящего лорда: графская мантия сидела на нем так, словно он в ней родился, черт бы его побрал.
— Я тебе расскажу, когда я впервые начал влюбляться в тебя по-настоящему, — неторопливо начал Себастьян, потягивая вино.
— В этом нет необходимости.
— Это началось еще во время наших утренних встреч. На самых первых порах, когда мне нравилось тебя мучить. Я доводил тебя до крайности, все хотел проверить, как далеко мне удастся зайти, прежде чем ты окажешь сопротивление. Можно сказать, я хотел измерить глубину твоего терпения. В тот день ты была в коричневом платье, а я так привык к черному, что оно показалось мне ослепительно ярким. Ты стояла перед моим столом, такая тихая и скромная, и что-то говорила, о прочистке дымоходов или еще о какой-то чепухе в том же духе. К тому времени ты уже стала для меня чем-то вроде навязчивой идеи. Я постоянно искал встречи с тобой. Помню, как я полагал, что на ощупь твоя кожа окажется бархатистой, как замша. Я был очарован твоими руками, твоим строгим и чувственным ртом.
Рэйчел передумала и небрежным жестом потянулась за своим бокалом, оставленным на письменном столе. Пальцы у нее были не совсем тверды, поэтому ей пришлось ухватиться за ножку бокала обеими руками, чтобы поднести его к губам, не расплескав. Вино оказалось сладким и бодрящим. Она оставила бокал в руках, задумчиво глядя в его гранатовую глубину и притворяясь рассеянной.
— Мне хотелось взглянуть на твои волосы при свете. Я попросил тебя подойти к окну и раздернуть шторы пошире.
Рэйчел выпрямилась, вспоминая.
— Шел дождь.
— Да.
Это был совершенно обычный день. Ничего особенного ей не вспоминалось, ничего особенного между ними в тот день не произошло.
— Вошла горничная, — продолжал Себастьян. — Рыженькая, та, что родом из Ирландии. Сьюзен. Она задала тебе какой-то неотложный вопрос по хозяйству. Она нервничала: понимала, что нельзя прерывать утреннее совещание его светлости с экономкой. Я помню, как ты ей улыбнулась, как ласково, по-доброму заговорила с ней. Она боялась меня, но тебе она доверяла. Я думаю, она любила тебя, потому что ты была к ней добра. Когда она ушла, до меня вдруг дошло, что я ревную. Мне хотелось, чтобы ты мне улыбнулась, со мной поговорила так.
— Но как я могла…
— Вот именно. Разумеется, ты не могла! Я тоже это понял, но все равно разозлился. «Я вчера уволил одного из конюхов», — сказал я с вызовом, просто чтобы бы тебя расстроить. Я ведь знал, что слуги прекрасно относятся к тебе, и тут же подумал, что меня они, должно быть, ненавидят. Я уволил мальчишку за то, что он ударил лошадь, когда не сумел завести ее в стойло. Об истинных причинах увольнения никто, кроме меня, не знал. Я просто сказал тебе, что уволил конюха. Я старался говорить как можно небрежнее, мне хотелось выглядеть в твоих глазах тем, кем ты считала меня, — негодяем. У тебя были на то все основания. Ты хоть вспоминаешь, как это было?
Рэйчел неуверенно кивнула, все еще не понимая, куда он клонит.
— А помнишь, что ты мне ответила? Ты сказала: «Джерни говорил мне, милорд, что Майкл жестоко обращается с лошадьми. Но вы не тревожьтесь, у него есть семья в Уикерли, он не пропадет».
Теперь она смотрела на него, не мигая.
— Это было так… неуместно. Совершенно не то, чего я ожидал. Я же знал, что ты вовсе не глупа и все прекрасно понимаешь. Такое невероятное проявление доброты и великодушия к своему злейшему врагу могло объясняться только духовным превосходством. Не надо отворачиваться, Рэйчел. Ни жестокость, ни извращенные надругательства, ни десять лет неволи не смогли сокрушить твое доброе сердце. Не смогли даже ожесточить его.
Рэйчел закрыла глаза, не в силах больше смотреть на него. Услышав, как Себастьян поднимается с кровати, она отвернулась к окну и как зачарованная устремила взгляд в дождливую тьму.
— Я… устала бороться с тобой, Себастьян. У меня просто… не хватает сил, — с трудом проговорила она, глядя, как ее дыхание туманным облачком собирается на холодном стекле. — Я тебя боюсь.
Он стоял прямо у нее за спиной, но не касался ее.
— Ты просто боишься быть счастливой. По правде говоря, ты заставляешь меня испытывать разочарование. Я думал, ты сильнее. Мне казалось, что ты вообще не знаешь, что такое страх.
