Виктория Холт - Мой враг – королева
Но он бы никогда этого не сделал. Лейстер был не дурак. Бедный Эссекс, его карьера была отмечена печатью самоубийства, и теперь ничто не могло спасти его.
Или могло?
Мой сын и муж были приговорены к смерти. Я была их ближайшим родным человеком. Неужели у нее не возникнет хоть капли жалости? Если бы только она согласилась выслушать меня!
Я подумала, что королева могла бы принять Фрэнсис. Все-таки она была дочерью Мавра, а королева любила его. Более того, Эссекс был постоянно неверен Фрэнсис, и королева могла бы ее за это пожалеть, и это чуть залечило бы рану, нанесенную его женитьбой.
Бедняжка Фрэнсис, в каком она была отчаянии!
Она любила его и была рядом с ним, несмотря ни на что. Я надеялась, что он был наконец нежен с нею.
– Фрэнсис, – посоветовала я, – поезжай к королеве. Поплачь и спроси, сможет ли она принять меня. Скажи, что я умоляю ее оказать эту милость женщине, которая дважды была вдовой и может остаться ею в третий раз. Умоли ее выслушать меня. Скажи, что я знаю, что под ее суровым величием таится большое сердце, и скажи, что если она примет меня, я буду молиться за нее всю оставшуюся жизнь.
Фрэнсис была принята, и королева сказала, что то был тяжелый день и для нее также, когда в битве был убит мой муж, а затем я вышла замуж за предателя.
К моему удивлению, мне была назначена аудиенция.
И опять я могла видеть ее. Но в этот раз, стоя на коленях, моля за жизнь своего сына. Она была одета в черное – по Эссексу, я полагаю, но платье ее было покрыто жемчугами, она прямо и гордо держала голову над кружевным воротником, а лицо ее казалось очень бледным на фоне ярко-красных буклей.
Она подала мне руку для поцелуя и сказала:
– Леттис! – И мы посмотрели друг на друга.
Я пыталась не зарыдать, но чувствовала, как слезы подступают к глазам.
– Бог мой! – сказала она. – Какой дурак ваш сын!
Я опустила голову.
– Он сам на себя навлек беду, – продолжала она, – я никогда не желала ему этого.
– Мадам, он никогда бы не причинил вам вреда.
– Но он предоставил бы своим друзьям сделать это.
– Нет, нет – он любит Вас. Она покачала головой:
– Он видел во мне возможность своего пути наверх. Разве все они не так думают обо мне?
Она сделала мне знак подняться с колен, и я сказала:
– Вы – великая королева, Ваше Величество, и весь мир знает это.
– Она взглянула на меня пристально и снисходительно сказала:
– Ты все еще красива, Леттис. Ты была очень красива в юности.
– Но никто не сможет равняться с Вами.
Странно, но я сказала, что подразумевала. В ней было что-то большее, чем красота, и это все еще осталось в ней, несмотря на старость.
– Корона идет всем, кузина.
– Но она не всем по размеру, кто примеряет. Мадам, Вам корона подходит очень.
– Ты приехала просить за них, – сказала она. – Я не желала видеть тебя. Нам с тобой нечего сказать друг другу.
– Я полагала, мы можем утешить друг друга.
Она посмотрела на меня высокомерно, и я дерзко сказала.
– Мадам, он – мой сын.
– И ты сильно любишь его? Я кивнула.
– Я не думаю, чтобы ты могла любить кого-нибудь, кроме себя.
– Иногда я тоже так думала, но теперь я знаю, что это неверно. Я люблю его.
– Тогда тебе нужно быть готовой к тому, чтобы потерять его. Я тоже к этому готова.
– Неужели ничто не может спасти его? Она покачала головой.
– Ты просишь за своего сына, – продолжала она, – а не за мужа.
– Я прошу за них обоих, Ваше Величество.
– Ты не любишь этого молодого человека.
– Мы прожили много лет, и неплохо.
– Я слыхала, ты предпочла его…
– Всегда ходят злые слухи, Ваше Величество.
– Я не верила никогда, что ты сможешь предпочесть… – Она говорила медленно. – Если бы он был с нами сегодня… – Она нетерпеливо качала головой. – …После его смерти жизнь совсем не та.
Я подумала о Лейстере, который умер. Я подумала о сыне, который был приговорен к смерти, и забыла все, кроме того, что его нужно спасти.
Я вновь бросилась к ее ногам. Я чувствовала, как слезы бегут по моим щекам, и не могла остановить их.
– Вы не можете допустить, чтобы он умер, – закричала я. – Не можете…
Она отвернулась.
– Слишком далеко ты зашла, – пробормотала она.
– Только Вы можете спасти его. О, Мадам, забудьте всю вражду между нами. Это все в прошлом… а разве нам с Вами много осталось жить?
Она вздрогнула. Она ненавидела, когда ей напоминали о ее возрасте. Мне не стоило этого говорить. Мое горе лишило меня разума.
– Как сильно бы Вы ни ненавидели меня в прошлом, – продолжала я, – молю Вас забыть это. Он мертв… наш любимый Лейстер… он ушел навсегда. Если бы он был с нами сегодня, он пал бы здесь на колени вместе со мной.
– Молчи! – закричала она. – Как ты смеешь приходить сюда… Волчица. Ты обольстила его своими похотливыми манерами. Ты отобрала у меня лучшего из людей, которого я любила, лучшего, который когда-либо жил на свете. Он пустился ради тебя на обман… А теперь этот твой сын-предатель заслуживает топора и плахи. И ты – ты из всех женщин одна – дерзнула прийти сюда и молить меня пощадить предателя.
– Если Вы позволите ему умереть, Вы не простите себе! – крикнула я, и чувство осторожности покинуло меня в отчаянной попытке спасти сына.
Она некоторое время молчала. Ее хитрые глаза блеснули слезой. Она любила его. Она была тронута.
Или когда-то любила его.
Я горячо поцеловала ее руку, и она отдернула ее, но не негодующе, а почти с нежностью.
– Вы спасете его, – умоляла я.
Но королева уже заменила ту нежную женщину, которую я на мгновение увидела в ней. Она медленно проговорила:
– Я согласилась увидеть тебя, Леттис, ради Лейстера. Он бы просил меня об этом. Но даже если бы он стоял тут на коленях передо мной и просил о том, о чем умоляешь ты, то и тогда бы я не смогла сделать этого. Ничто не может спасти твоего сына… и мужа. Они слишком далеко зашли. Я не смогу, даже если бы и желала, остановить теперь казнь. Есть моменты, когда нужно идти только вперед. Не оглядываться назад. Эссекс шел вперед с открытыми глазами и намерением уничтожить самого себя. Я должна подписать ему смертный приговор, и мы с тобой должны сказать этому глупому мальчишке «прощай».
Я покачала головой. Я была вне себя от горя. Я наклонилась и поцеловала край ее платья.
Она стояла и смотрела на меня, а я подняла глаза и увидела в ее глазах сочувствие. Затем она сказала:
– Поднимись. Я устала. Прощай, кузина. Мне думается, что это очень странная пляска наших жизней: моей, твоей и этих двоих мужчин, которых мы любим. Да, мы с тобой очень любили двух мужчин. Один ушел от нас, другой уйдет вскоре. Возврата нет. Пусть будет то, чему суждено быть.
