Татьяна Романова - Кассандра
— Договоримся, — пообещала Аза, выбора у нее все равно не было.
Они действительно договорились. Азе пришлось расстаться с целым рядом монет со своего ожерелья, и теперь верхняя золотая цепь была голой. Девушку успокаивало только то, что эта цепочка была самой короткой. Хозяйка поменяла ей монеты, дав по золотому червонцу за каждые три персидских динара. Аза купила себе скромную одежду, подходящую для бедной мещанки, и теперь свободно выходила на улицу. Ожерелье она никогда не снимала, да и деньги все носила с собой.
Хозяйка выполнила и последнюю ее просьбу: отвезла в маленький домишко, спрятавшийся среди рябин почти на окраине города.
— Иди сама, я с тобой не пойду, — суеверно перекрестилась женщина, — подожду тебя в санях, долго не задерживайся.
Аза отворила калитку и вошла во двор с покосившимся дровяным сараем, к дому было прилеплено такое же полуразвалившееся крыльцо. Она толкнула низкую дверь и вошла в глухие сени. Никто не вышел ей навстречу, и девушка прошла в горницу. За столом, глядя ей в лицо пронзительными темными глазами, сидела тучная женщина, одетая во все черное.
— Проходи, раз пришла, — мрачно сказала она. — Чего хочешь?
— Заговор мне нужно сделать на женщину, обидела она меня сильно, — ответила Аза, твердо выдержав взгляд колдуньи.
— На смерть? — спокойно осведомилась та.
— Да, она должна ответить за оскорбление, — подтвердила Аза, сама себе удивляясь, ведь она даже не волновалась.
— Брось языком молоть! Оскорбление! — жестко парировала женщина. — У меня не врут. Завидуешь ты ей, денег ее хочешь. Только это не одно и то же: умертвить человека — и его богатство заполучить. Тут не только злость нужна, но еще и ум. Но это — не мое дело. Деньги плати и в полночь приходи к воротам кладбища. Принесешь черного петуха и кусок ткани от одежды, что та женщина носила. Кладбище — в конце нашей улицы. Я тебя у ворот ждать буду. Жду ровно четверть часа, потом уйду. Все поняла?
— Поняла, — коротко ответила Аза и кинула на стол золотой червонец. Она вышла из избушки и села в сани к своей спутнице.
— До чего же страшная бабка, — поежилась та, — я ее ужасно боюсь.
— Волков бояться — в лес не ходить, — заметила Аза и потом всю дорогу молчала.
Черного петуха она купила на рыночной площади у старинной церкви с зелеными главами. Потом оторвала большой кусок от юбки того платья, что было на ней в день приезда в Ярославль. Ведь до нее этот наряд носила Саломея, сама она надела его в дорогу в первый раз и надеялась, что ее отпечаток не остался на одежде и заговор целиком ляжет на ту, что долго носила это платье. Задолго до полуночи девушка уже пряталась за столбом кладбищенских ворот, ожидая старуху. Та появилась почти неслышно — несмотря на грузную фигуру, двигалась она с завидной легкостью.
— Пришла? — спокойно спросила ведьма. — Пойдешь со мной к свежим могилам или здесь ждать будешь?
— Здесь подожду, — отказалась Аза.
— Как знаешь, — пожала плечами старуха. — Как зовут твою обидчицу?
— Саломея!
Старуха захохотала низким каркающим смехом.
— Видно, богатая барынька ваша Саломея — в очередь за ее богатством стоите! — сквозь смех произнесла она и, забрав у изумленной Азы петуха и тряпку, направилась в дальний конец кладбища.
Не было ее довольно долго, и девушка начала подозревать, что старуха ее обманула, но та бесшумно выступила из темноты и протянула Азе маленький тряпичный сверток, перевязанный черной ниткой.
— Смотри — сама не развязывай, спрячешь это в комнате, где твоя Саломея спит, — велела колдунья.
Аза молча забрала сверток, засунула его в рукав, а потом, поколебавшись, спросила:
— Кто до меня к вам приходил и заказывал Саломею?
— Не в моих привычках вам друг про друга рассказывать, но тебе скажу, чтобы ты ни во что не вляпалась по молодости лет. Приходила старуха, вся седая, в морщинах, горбоносая, говорила хоть и по-русски, да не как наши говорят, а самое главное, она была такая злющая, так уж эту Саломею ненавидела, что тебе до нее далеко. Смотри, не становись у этой ведьмы на дороге, она тебя на тот свет отправит — и глазом не моргнет.
— Заира, — догадалась девушка. — А когда она у вас была?
— Да уж давно, год точно прошел, — вспомнила старуха.
Девушка простилась и побежала на соседнюю улицу, где в маленьком тупичке ее ждал извозчик.
Аза появилась в Пересветове в начале марта. Она не надеялась застать там Саломею, но вот Заира ее очень интересовала. Может быть, два врага одного человека смогут договориться между собой. Девушка поискала старуху в кладовой и на кухне и, не найдя, прошла в комнату Заиры. Старая нянька, теперь совсем седая, молча сидела, глядя в окно. Она повернулась к вошедшей девушке и равнодушно спросила:
— Зачем приехала?
— С тобой поговорить, — объяснила Аза, — я знаю, что ты на Саломею заговор делала.
— Значит, и ты к той колдунье сбегала, — хмыкнула Заира, — ночью по кладбищу с черным петухом и платьем барыни бродила.
— Где уж мне до тебя, ты год назад это сделала, — парировала Аза. — Только что же ты струсила?
— С чего ты взяла, что я струсила? — удивилась Заира. — Я свою тряпку ей в постель положила, она год на ней проспала.
— И почему она до сих пор жива? Или ты не на смерть делала? — не поверила девушка.
— На смерть, только это отродье сатаны никакие заговоры не берут. Хочешь ее смерти — возьми крысиного яду, да езжай на Кавказ, подсыпь яд в молоко, она очень парное молоко любит, обязательно выпьет.
— Не может же она быть такой сильной? — засомневалась Аза. — Та колдунья страшная, ее в Ярославле все боятся. Не могла она впустую сработать!
Заира отрешенно молчала, и девушка задумалась. Если страшная тряпка год пролежала в постели Саломеи, она должна была уже умереть — что-то тут было не так.
— А тряпку ты где взяла? — поинтересовалась она.
— Да шаль Саломея мне отдала, вот от нее и отрезала, — объяснила Заира.
— А сама ты шаль носила? — ужаснулась Аза.
— Носила, но совсем немного, — не поняла ее старуха.
— Вот ты на себя половину беды и перетянула, — объяснила свою догадку Аза, — на вас двоих беда и легла: ее сын разорил, потом родственники из дома выгнали, а ты своего сына потеряла, да и внука тоже.
— Ты думай, что несешь, куриная голова, — возмутилась Заира, — ты что про моего внука говоришь! Мой Вано никого разорить не мог, это она сама ему эту дурацкую фабрику подсунула, которую все равно невозможно было достроить, а она моему мальчику непосильную ношу дала.
— Что ты его защищаешь? Он с тобой обращался еще хуже, чем Саломея, он к дворовым девкам лучше относился, чем к тебе, — удивилась Аза.
