Филиппа Грегори - Любовник королевы
– Сэр Уильям, а почему бы вам самому не отправиться в Ньюкасл? – вдруг предложил Роберт. – Возьмете с собой французского посланца и будете там договариваться. Места в доме герцога Норфолкского хватит. А мы будем спокойны, зная, что вы наблюдаете за всем.
– Вдали от испанского посредника, который до сих пор пытается сунуть свой нос в эти дела, – заметил Сесил.
– Зато достаточно близко от Шотландии. Мсье Рандан еще сможет получать какие-то указания от регентши, но не из Франции, – продолжал развивать свое предложение Дадли.
«Подальше от нашей королевы, вечно меняющей свои приказы, – обрадовался Сесил, но это его чувство тут же омрачилось другой мыслью: – Боже милостивый! Так ведь он и меня отправляет в Ньюкасл. Сначала заносчивый дядюшка ее величества, от которого мало толку, а теперь и я!.. Что же он намерен делать в это время? Возложит на себя обязанности главного советника? Станет членом Тайного совета и узаконит свой развод? Или ему вообще нужно убрать меня с дороги?»
– Я готов отправиться на север, однако мне хотелось бы взять обещание с ее величества.
Никогда еще Сесил не видел Елизавету такой уставшей, измученной и растерянной. Даже в Тауэре, когда ей грозила казнь.
– Чего ты хочешь, Призрак?
– Обещайте мне, что останетесь верной нашей многолетней дружбе. – Уильям старался говорить ровным, непринужденным тоном. – Заверьте меня, что в мое отсутствие не станете принимать важные решения, не будете заключать союзы и соглашения, какими бы важными и неотложными они вам ни казались.
Последние слова он произнес, не решаясь даже взглянуть в сторону Дадли.
«Хорошо, что хоть она непричастна к заговорам против меня».
– Конечно, Призрак. Я тебе это обещаю. А ты, я надеюсь, не увязнешь в переговорах и привезешь нам мир.
Сесил поклонился и заявил:
– Я сделаю все, что в моих силах, на благо королевы и Англии.
Елизавета протянула ему руку для поцелуя. Истерзанная кожица вокруг ногтей впилась ему в губы.
– Пусть Господь дарует вашему величеству спокойствие ума, – тихо сказал Сесил. – Я буду служить вам в Ньюкасле так же преданно, как здесь. Не теряйте веры в меня, ваше величество.
Отъезд Сесила был пышным и торжественным. Его сопровождал внушительный отряд солдат, слуг, а также лейб-гвардейцы, выделенные ему для личной охраны. Королева и придворные вышли проводить главного советника. Сесилу подумалось, что этой пышностью и торжественностью Елизавета давала понять всем, кто умел принимать тайные сигналы, что она не избавляется от него, а посылает с важным государственным поручением. Сесил едет туда, где он сейчас нужнее, однако его отсутствие при дворе будет ощущаться очень сильно.
Уильям подошел к королеве, опустился на одно колено и совсем тихо сказал:
– Мне хотелось поговорить с вами перед отъездом. Но когда вечером я зашел в ваши покои, мне сказали, что вы легли спать.
– Да, я… устала за день, – уклончиво ответила Елизавета.
– Тогда мне придется говорить здесь. Вопрос важный. Он касается наших денег.
Королева кивнула. Сесил встал, подал ей руку, и они удалились туда, где их не могли подслушать.
– Нам нужно заменить все монеты королевства новыми, – начал Сесил. – Но сделать это в строжайшей тайне, иначе даже последний дурак постарается избавиться от старых монет, зная, что они потеряют всякую ценность.
– Я думала, чеканка новых денег – непозволительная роскошь для нас, – сказала Елизавета.
– Так оно и есть, – заверил ее Сесил. – Но мы должны это сделать. Я знаю, как можно раздобыть золото на эти цели. Мы отчеканим новые монеты одним махом повсеместно, соберем старые, взвесим их и заменим.
Поначалу Елизавета не поняла его рассуждений и спросила:
– Но что будет с людьми? Во что превратятся их накопления?
– Смотря с какими людьми, – невозмутимо ответил Сесил. – Богатые заверещат, а простой народ скажет нам спасибо. Но торговцы, владельцы больших овечьих стад, хозяева ремесленных заведений тоже почувствуют выгоду очень скоро, когда за границей перестанут воротить нос от английских денег. Слишком громко возмущаться они не будут.
– А как же королевская казна? – забеспокоилась Елизавета, понимая, что и сама может обеднеть.
– Ею занимается ваш советник Армаджил Уэйд. С момента вашего восшествия на престол все королевские деньги переводятся в золото. Мы вновь сделаем английскую монету надежной. Вот увидите, время вашего правления назовут золотым веком.
Как он предполагал, Елизавета улыбнулась.
– Но все это должно происходить в строжайшей тайне, – напомнил Сесил. – Если об этом узнает хотя бы один человек – мы оба понимаем, кто именно, – он не преминет воспользоваться своим преимуществом и насторожит всех, кто за ним следит. Все его друзья тоже постараются извлечь свою выгоду. Даже не зная, что к чему, они начнут ему подражать. Его противники тоже захотят узнать, в чем дело. Понимаете? Либо строжайшая тайна, либо вся эта затея с треском провалится.
Елизавета кивнула, а Уильям заявил:
– Если вы ему расскажете, мы разоримся. Королева не взглянула туда, где стоял Дадли, внимательно наблюдавший за ней и Сесилом.
– Вы сможете сохранить эту тайну? – спросил Уильям. Ее темные глаза, характерные для женщин рода Болейн, посмотрели на него с тем самым цинизмом, который Елизавета унаследовала от своих предков-торговцев.
– Призрак, тебе ли не знать, что я умею хранить тайны? Сесил поклонился, поцеловал ей руку и повернулся, чтобы усесться на лошадь.
– Когда мы это сделаем? – спросила Елизавета.
– В нынешнем сентябре. Молите Бога, чтобы к тому времени мы ни с кем не воевали.
ЛЕТО 1560 ГОДА
Путь из Лондона в Ньюкасл занял у Сесила и его свиты целую неделю. Основную часть этого пути они проехали по Большой Северной дороге, наслаждаясь прекрасной погодой раннего лета. Одну ночь Сесил провел в Бургли, своем роскошном дворце, построенном лишь наполовину. Жена Милдред встретила его, как всегда, в ровном и спокойном расположении духа. Она и двое их детей пребывали в добром здравии.
– Скажи, у нас много денег в звонкой монете? – как бы невзначай спросил за обедом Сесил.
– Нет, – ответила жена. – Когда королева Елизавета воссела на трон, ты, если помнишь, велел не накапливать монет. С тех пор их ценность еще упала. Я стараюсь держать дома самую малость. Плату с нанимателей беру разными услугами или товарами. К нашим деньгам нынче нет никакого доверия.
– Умница. Правильно делаешь, – похвалил жену Сесил.
Он знал, что не вправе сказать ей больше ни слова. Милдред жила в относительном захолустье, но была в курсе всех столичных новостей. Она происходила из семейства Чек, знаменитого своей образованностью. Ее родственники были убежденными протестантами, живо интересующимися теологией, политикой и всем прочим. Между Бургли и их домами велась постоянная переписка, поэтому одно неосторожно оброненное слово легко могло попасть на страницы очередного письма и навести родственников жены на определенные мысли.
