Сьюзен Джонсон - Чистый грех
Теперь же, раз она живет у Фисков, этот план стал нереальным. Следовало, если можно так выразиться, надевать бархатные перчатки. И уповать на силу словесного убеждения.
Плохо.
И все же иного выхода не было.
После того как Адам и Джеймс заняли номер в гостинице, они приняли ванну с дороги и приоделись. Адам направлялся к жене в особняк банкира, а Джеймс должен был встретиться с друзьями и знакомыми, чтобы собрать побольше информации о приготовлениях Неда Сторхэма.
Перед выходом молодые люди еще раз проверили свои револьверы. Теперь они с ними и ни на минуту не расставались.
Время шло к полудню, было очень жарко, даже на холме, где стояли особняки городских богатеев. Адам подошел к дверям особняка Фисков с мрачнейшим видом. Он мало верил в успех своего мероприятия. Сомнительно даже то, что удастся переговорить с Изольдой наедине. Все предусмотрела, хитрая тварь!
Слуга доложил о приходе Адама, и через некоторое время, шурша нижними юбками, в море кружев, к нему в гостиную вышла хозяйка дома.
— Как чудесно видеть вас снова! — воскликнула Молли Фиск, подавая ему руку для поцелуя. — Не далее как вчера я говорила мистеру Фиску, как славно было бы, если бы мистер Серр вновь посетил наш город.
Она повернулась к двум своим спутницам за подтверждением.
Ее племянница Генриетта, вся раскрасневшаяся от волнения, горячо приветствовала Адама.
Изольда сухо сказала:
— Рада встрече, Адам.
— Проходите, мой добрый друг, — щебетала дальше Молли Фиск, беря графа под руку и ведя к дивану. — Хотите чаю? — Но тут она наконец разглядела мрачное выражение на лице гостя и исправилась: — Быть может, чего покрепче: бурбон или бренди? Впрочем, не знаю, не рано ли еще для крепких напитков…
— Я бы выпил виски.
— Со льдом, да? День сегодня такой жаркий. Сейчас я все устрою.
Молли Фиск позвала служанку и отдала приказ. Затем снова повернулась к Адаму.
— Расскажите нам о Саратоге, любезный граф, — сказала она, когда служанка принесла бурбон для Адама. — Говорят, ваши скакуны показали себя с лучшей стороны на бегах и вы выиграли большую сумму. Нам, скучным провинциалам, интересно знать все о Саратоге.
Разумеется, в ее глазах светилась мольба: расскажите нам все о леди Флоре, я умираю от нетерпения узнать подробности вашего романа. Очевидно, она многое знала от Изольды, но искренне хотела выслушать и версию «изменщика». А может, Изольда подговаривала ее завести разговор о Флоре и выведать что-нибудь полезное для ее черной игры.
— Мы ездили, чтобы опробовать Магнуса и некоторых других молодых жеребцов, — вздохнул Адам. — И все оказались на высоте. Я доволен.
В душе он гадал, на сколько хватит его вежливости. Если светская болтовня затянется, он может просто взорваться. Конечно, Фиски — его друзья, но зачем им было пригревать эту змею на своей груди!
— Гарольд говорит, что мы непременно должны съездить на бега в Саратогу в следующем сезоне, — сказала Молли Фиск. — Отец Генриетты ежегодно ездит в этот курортный город. По его словам, Саратога — место, где деловые соглашения заключаются быстрее и проще всего… А вся эта история с Фрэнком Сторхэмом — какая неприятность! Вчера его, наконец, похоронили. Не скажу, что убитый был мне по сердцу, — проворно прибавила она, — всегда пьян и плохо воспитан… но не будем плохо о покойниках. Такие события напоминают о бренности нашей жизни.
Подобная болтовня кого хочешь могла вывести из себя!
— Джеймс упоминал об этом прискорбном случае, — сдержав себя, ровным голосом произнес Адам. — Сторхэмы, увы, имеют обыкновение лезть на рожон. Нет ничего удивительного в том, что Фрэнк в конце концов доигрался. Меня всегда удивляло, что он снова и снова по своей воле нарывается на неприятности, не будучи метким стрелком.
На его лице застыла маска безразличия.
— А вот Нед говорит, что это вы убили Фрэнка, — бросила Изольда с рассеянной улыбкой, глядя на Адама поверх фарфоровой чашки с едва подавляемой ненавистью.
— О, Нед волен болтать что угодно, — спокойно отозвался Адам. — Поскольку его самого в тот момент не было в Саратоге, то таким обвинениям грош цена.
Теперь, когда он обрел настоящую любовь, ему было даже дико, что он так долго терпел эту негодяйку — мелочную, хитрую, вероломную. Подлость написана у нее на лице. Ей неведомо чувство сострадания и любви. Адам не сомневался в природе ее отношений с Недом Сторхэмом: попользуется и отшвырнет, предав самым низким образом. Нед и Изольда так откровенно алчны, что их совместные комбинации обречены на провал именно из-за того, что они не способны хоть как-то маскировать свою нетерпеливую жадность.
— Да и кто поверит хоть одному слову Неда Сторхэма, — вдруг встряла в разговор Генриетта. — Он возмутительный, невоспитанный хам и грубиян. Тетушка не пустит такого на порог своего дома!
— Прелестно! — издевательским тоном воскликнула Изольда. — Наша очаровательная Генриетта, словно львица, бросилась защищать доблестного Адама. Еще одна сердечная победа, господин граф? — В ее голосе чувствовалась нескрываемая злоба.
— Полагаю, Генриетта права, — поспешно вмешалась Молли Фиск, чтобы сгладить неловкие слова Изольды, которые можно было принять и за открытое оскорбление племянницы. — Я сказала Гарольду, что не следует приглашать Неда Сторхэма в наш дом, коль скоро он распространяет такие порочащие слухи о нашем друге Адаме Серре. То, что у Неда счет в банке Гарольда, не дает ему права беспрепятственно гостить в нашем доме и поносить дорогих нам людей. Этот тип вульгарен. Таким не место в приличном обществе.
Генриетта победно улыбнулась, смерив Изольду презрительным взглядом.
— Не спорю, его манеры изысканными не назовешь, — кивнула Изольда. — Однако в этом крае утонченных людей раз два и обчелся. Приходится общаться с теми, кто есть в наличии. Если брезговать и тем, и другим, и третьим — кто останется? Ведь Генриетте надо выходить в свет.
Она не стала дольше распространяться на эту тему, но было ясно: графиня намекает на то, что Генриетта — дочь американского нувориша, а сама она — потомок старинного аристократического рода.
— Свет не сошелся клином на Хелене, — гордо вскинув голову, заявила Генриетта. — Я еду в Лондон. Там достаточно благовоспитанной публики. Мне только что исполнилось восемнадцать.
Девушка подразумевала, что у нее достаточно шансов иметь успех в высшем обществе. Восемнадцать лет и капиталы отца гарантируют это. А нуворишем она своего папеньку считать не могла: когда она родилась, он уже был богатым, то есть он был богатым с незапамятных времен.
Адам про себя усмехнулся, довольный тем, как девушка защищается. Изольде-то двадцать семь, для восемнадцатилетней это все равно что старуха. А с учетом того, что Генриетта призналась ему как-то в своей тяге к мужчинам «постарше», племянница Молли Фиск непременно будет иметь успех в лондонском высшем свете.
