Джудит Макнот - Нечто чудесное
– Я пыталась показать вам жизнь, которую хотела бы действительно вести.
Губы Джордана скривила циничная усмешка.
– И теперь, когда ты дала мне понять, что на самом деле ты совсем не та воспитанная, утонченная молодая дама, которой казалась, я должен возненавидеть тебя и отправить в Моршем, не так ли?
Он был настолько далек от истины, что Александра разразилась смехом.
– Я никогда бы не смогла выдумать такой затейливый план! – призналась она, явно потрясенная столь идеальным замыслом. – Боюсь, я не настолько изобретательна!
Александра могла бы поклясться, что на какую-то долю секунды увидела облегчение, промелькнувшее в полуприкрытых серых глазах, и ей неожиданно страстно захотелось вернуть то веселое, дружелюбное настроение, которое, казалось, безвозвратно ушло.
– Вы не верите мне?
– Сам не знаю.
– Но разве я когда-нибудь давала вам повод усомниться в моих словах и поступках?
– Представительницы слабого пола не отличаются честностью и откровенностью.
– За что следует винить мужчин, – пошутила Алекс, ложась на спину и подкладывая руки под голову, чтобы получше разглядеть пушистые белые облака. – Мужчины не вынесли бы такого.
– Неужели? – парировал он, растягиваясь рядом.
Александра повернула к нему голову.
– Будь мы искренни и чистосердечны, не смогли бы убедить мужчин, что они умнее, сообразительнее и храбрее, чем мы, хотя, говоря по правде, вы берете верх над нами исключительно грубой силой, которая необходима лишь в тех случаях, когда нужно передвинуть или поднять тяжелые предметы.
– Александра, – прошептал он, медленно наклоняясь к ней, – берегись и подумай, стоит ли так ранить мужское самолюбие. Это заставляет мужчину доказывать свое превосходство старым как мир способом.
Слегка охрипший голос и красноречивый блеск глаз заставили сердце Алекс забиться сильнее. Она умирала от желания обнять его и притянуть к себе, но вместо этого дрожащим голосом пролепетала:
– И я ранила ваше самолюбие?
– Жестоко.
– По… потому что утверждаю, будто женщины сообразительнее, умнее и храбрее мужчин?
– Нет, – вздохнул он, почти касаясь ее губ улыбающимися губами, – потому что поймала большую рыбу, чем я. – И торопливо заглушил поцелуем ее испуганный смешок.
Чувствуя восхитительную истому и полное довольство жизнью, Джордан решил, однако, не спешить с любовными ласками и после долгого страстного поцелуя отстранился и лег на спину рядом с женой. Однако, успев заметить ее удивленный и чуточку разочарованный вид, лукаво усмехнулся.
– Позже, – пообещал он с ленивой улыбкой, окончательно смутившей Александру. Она вспыхнула и поспешно отвела глаза, но уже через несколько минут казалась полностью погруженной в созерцание неба.
– На что ты смотришь? – допытывался Джордан, пытаясь проследить за ее взглядом.
– На дракона.
Джордан недоуменно поднял брови, но она показала куда-то вдаль:
– Вот там, справа, облако. Что вы видите, когда смотрите на него?
– Огромное облако.
Александра театрально закатила глаза.
– А что еще? Джордан несколько мгновений смотрел на небо.
– Еще пять больших и три маленьких.
Александра разразилась смехом, перевернулась на бок и поцеловала его в губы, но когда он попытался прижать ее к себе, вырвалась и продолжила свое занятие.
– Неужели у вас нисколько нет воображения? – мягко упрекнула она. – Взгляните на эти облака – неужели они ни о чем вам не напоминают? Сказочном или реальном? Оскорбленный намеком на то, что у него может не оказаться воображения, Джордан прищурил глаза, всмотрелся и наконец различил… Ну да, конечно! Пушистый комок слева удивительно напоминал женскую грудь!
Но не успел Джордан удивиться столь неожиданному открытию, как Александра взволнованно спросила:
– Что вы видите?!
Джордан зашелся в беззвучном хохоте.
– Я еще думаю, – объяснил он, спеша отыскать другое облако, с более приемлемыми очертаниями. – Лебедь, – внезапно произнес он, совершенно потрясенный. – Я вижу лебедя!
Вскоре Джордан понял, что изучение постоянно меняющихся облаков оказалось весьма приятным времяпрепровождением, особенно когда твоя рука сжимает узкую ладошку, а к бедру прижимается теплое бедро. Однако несколько минут спустя ее близость и тонкий запах духов заставили Джордана забыть обо всем. Приподнявшись, он наклонился над ней и медленно завладел ее губами. Александра ответила с таким неподдельным пылом, что он почувствовал, как тает лед в сердце. Чуть отстранившись, он взглянул в прелестное лицо, покоренный ее нежностью и теплом.
– Я когда-нибудь говорил, как ты сладка?
И прежде чем она успела ответить, припал к ее рту голодным, жадным поцелуем.
Только в полдень они подъехали к конюшне. Не замечая бросаемых исподтишка взглядов Смарта и еще двух дюжин грумов и конюхов, жаждавших узнать, чем кончилась сегодняшняя прогулка, Александра положила руки на плечи Джордана и улыбнулась, ожидая, пока он обнимет ее за талию, чтобы снять с седла.
– Спасибо за чудесный день, – сказала она, когда он неспешно опустил ее на землю.
– Пожалуйста, – кивнул Джордан, не разжимая рук.
– Хотите повторить? – предложила она, имея в виду рыбную ловлю. Но у Джордана, очевидно, на уме было совершенно другое.
– Снова, – пообещал он гортанно, – и снова… и снова…
На щеках Александры расцвели розы, но глаза лукаво блеснули.
– Я имела в виду рыбалку.
– А ты позволишь мне в следующий раз поймать большую рыбу?
– Ни за что! – объявила она. – Но готова подтвердить, если вы станете рассказывать всем, что случайно упустили кита.
Джордан запрокинул голову и громко расхохотался. Веселый смех эхом откликнулся в конюшне, где у окна рядом с молодым конюхом стоял Смарт, наблюдая за герцогом и герцогиней.
– Говорил же, она сумеет сделать это! – воскликнул Смарт, подмигивая и толкая локтем конюха. – Говорил тебе, она принесет в дом счастье!
Весело напевая, он поднял скребницу и стал чистить гнедого жеребца.
Кучер Джон, начищавший отделанную серебром сбрую, на секунду поднял глаза, чтобы проводить взглядом удалявшихся любовников, и, хотя тут же вернулся к своему занятию, стал что-то громко насвистывать.
Конюх отложил вилы и, посмотрев вслед хозяевам, последовал его примеру.
Джордан взял Александру под руку и уже направился было к дому, но резко остановился, заслышав странные звуки – конюшня, неизвестно почему, наполнилась нестройным неблагозвучным пением и свистом, причем слуги, невзирая на ужасающую какофонию, продолжали выполнять работу с удвоенной энергией.
