Патриция Мэтьюз - Сердце язычницы
– Будь ты проклята! – зарычал он. – Мне это надоело!
Радд быстро двинулся вправо. Лилиа повернулась в ту же сторону, стиснув древко дрожащими от усилий пальцами, и чуть было не угодила в ловушку. Ее противник поспешно нырнул в противоположную сторону, а потом сделал рывок к ней. Лишь в самый последний момент девушка повернулась и успела нанести удар.
Наконечник пробил грудину и вышел с другой стороны. Радд обмяк, но не упал и, казалось, очень долго оставался в этой странной позе, тараща на Лилиа выпученные глаза. Наконец его скрутила судорога, и все кончилось. Девушка, вскрикнув от ужаса, отпрянула назад.
Лилиа была потрясена до глубины души. Конечно, Радд заслуживал смерти, но она сожалела о том, что обагрила руки его кровью.
Наконец, оторвав взгляд от неприятной картины, девушка посмотрела на поле ожесточенной битвы и подумала, что этой ночью погибло немало людей, куда более достойных, чем Эйза Радд. Кавика и его воины отступали, хотя и медленно. Уже никто не оборонял стены, защитники Хана спасали свои жизни. В этот момент Лилиа поняла с ужасающей ясностью, что все кончено и поражение – дело ближайших минут. Хана перейдет к Лопаке, а потом...
Земля задрожала. За первым толчком последовал другой, более мощный. Третий пришел почти сразу за вторым и был так силен, что девушка не устояла на ногах. Раздался пугающий звук, похожий на рев разъяренного гигантского животного. Лилиа вскочила и вперила взор в вершину Халеакала. Над кратером вздымался дым, подсвеченный снизу огнем и потому казавшийся кровавым. Столб дыма увеличивался. Это пугающее зрелище леденило кровь, но не давало отвести глаз.
Земля еще раз содрогнулась и заколебалась, не оставляя сомнений в том, что Пеле разгневалась не на шутку. Вскоре деревня погибнет, затопленная кипящей лавой.
Глава 20
Поглощенный битвой за Хана, Лопака не замечал подземных толчков.
Свалив очередного противника ударом дубинки, Лопака опустил оружие и огляделся. К его безмерному удивлению, большая часть атакующих и защитников перестала сражаться. Они стояли рядом, опустив оружие и глядя в сторону Халеакала как завороженные.
В этот момент земля содрогнулась от особенно сильного толчка, и кое-кто из воинов не устоял на ногах. Послышался рев, похожий на гром отдаленной грозы. Лопака с яростью увидел, что чуть ли не половина его людей побросала оружие и обратилась в бегство. Он повернулся к Халеакала. Над кратером стояла кроваво-красная колонна дыма и пепла.
Хорошо зная, что лава не скоро достигнет деревни, Лопака попытался вернуть своих людей. Но он лишь попусту тратил силы, приказывая возобновить сражение, – никто не слушал его.
– Чего вы испугались, желторотые птенцы? Это всего-навсего отрыжка земли!
Лопака схватил за плечо пробегавшего мимо воина, но тот не дал ему и слова сказать.
– Лопака, разве ты не видишь, что Пеле разгневана? Скорее уходи отсюда, иначе мы все погибнем!
– Мы успеем покончить с Кавикой и его воинами, пока лава достигнет Хана. Подними оружие и ступай сражаться. Мы не можем уйти сейчас, когда победа почти в наших руках!
Не ответив, воин вырвался и побежал дальше. Проклиная все на свете, Лопака погнался было за ним, но вдруг остановился. Его широкие плечи поникли. Им овладело чувство безнадежности. Бегство стало массовым, его люди карабкались по лестницам и исчезали во тьме за стеной так же быстро, как не так давно шли в бои.
Что он сделал не так, в чем ошибся? Где взять других воинов вместо этих перепуганных детей?
Отчаяние сменилось бешеной яростью. Лопака запрокинул голову и завыл, как затравленный волк. Все его планы, все усилия шли прахом, и он был бессилен помешать этому. Лопака понял, что не просто побежден, а повержен раз и навсегда. Ему уже не собрать новую армию. Скоро барабаны разнесут по всему Мауи весть о том, что он, Лопака, потерпел поражение. Над ним будут смеяться!
Последовал новый толчок, не менее сильный. Он снова устремил взгляд на Халеакала, но глаза Лопаки выражали не страх, а ненависть к судьбе, обманувшей его надежды. Он обвел взглядом поле недавней битвы, заваленное телами. Даже защитники Хана обратились в бегство. А чуть в стороне стояла Лилиа, не сводя взгляда с вулкана. Только она, как и сам Лопака, не выказывала страха перед извержением и держалась с достоинством королевы перед лицом грозящей опасности. Это переполнило чашу терпения Лопаки. Мало того, что эта женщина была причиной всех его неудач, но еще и обладала большей храбростью, чем все его воины, вместе взятые!
Никогда в жизни Лопака не испытывал такой ослепляющей ненависти, какая вскипела в нем при виде горделивой позы Лилиа. Забыв обо всем, даже о своих несбывшихся мечтах, он отбросил дубинку и устремился к девушке. Услышав его шаги, Лилиа вздрогнула и повернулась. Глаза ее расширились, но не успела она и вскрикнуть, как Лопака схватил ее и вскинул на плечо. Через мгновение он уже бежал к забытой у стены лестнице, прижимая к себе Лилиа.
У самой стены Лопака помедлил, раздумывая над тем, в какую сторону кратер выбросит поток лавы, но, сообразив, что этого нельзя предвидеть, взялся свободной рукой за перекладину.
На плечо Лопаки тяжело опустилась рука, дернув его вниз. Едва удержав равновесие, он в ярости обернулся и оказался лицом к лицу с Кавикой. Хотя и израненный, тот крепко стоял на ногах. От Лопаки, однако, не укрылось, что его противник безоружен.
– Отпусти ее сейчас же! – крикнул Кавика.
– Хорош бы я был, если бы послушался ничтожного предателя! – Лопака злобно усмехнулся и тут же ударил Кавику кулаком в лицо.
Раненый зашатался, пытаясь устоять на ногах. Второй удар был нанесен под дых. Кавика отлетел к стене, ударился о нее и затих.
Лопака отвернулся, сразу забыв о своем противнике. Скоро он уже был по другую сторону стены. Прислушавшись, Лопака решительно направился к югу. Он лучше знал эту часть острова, к тому же там находился его лагерь. Лопака не опасался погони – сейчас жителям Хана было не до него и скорее всего не до их алии нуи. И даже с Лилиа на плече он легко оставил бы позади своих преследователей. В будущее Лопака не заглядывал, мечтая только о том, как убьет Лилиа самым медленным и болезненным способом. Покончив с ней, он подумает и о завтрашнем дне.
Так как на огневую мощь пистолета рассчитывать больше не приходилось, Дэвиду пришлось управляться с местным оружием. Это требовало внимания, поэтому он, как и Лопака, не сразу заметил, что происходит что-то необычное, и опомнился лишь тогда, когда дерущиеся начали бросать оружие. До этого Дэвид разъезжал взад-вперед на своем жеребце, вмешиваясь в схватку там, где воины Лопаки теснили защитников Хана.
