Сьюзен Филлипс - Невеста Коупленда
Эмили, чье тело сильно округлилось, смеялась над жалобами Ноэль:
— Дорогая, вы будете вспоминать этот период как прохладный, когда наступит август.
Ноэль оценила Телевею еще выше, обнаружив, что там гораздо комфортнее, чем в домах соседей. Здание не только прекрасно затенено, но и овевается ветерком, так как построено на небольшом возвышении. Так почему же ей все трудней и трудней засыпать, хотя в спальне прохладно? Почему она вышагивает по полу каждую ночь, туда и обратно, пока изнеможение не одолеет ее?
Однажды утром Ноэль сидела на кухне, читая жизнерадостное письмо от Констанс и поедая второй ломтик свежеиспеченного хлеба, густо намазанный сливовым джемом, который доставила Джорджина Синклер, наведавшись чуть раньше.
— Вы распухнете, как мисс Синклер, если не будете ограничивать себя, — ворчала Дейнти, стирая рукавом капли пота над верхней губой. — Сперва она принесла вам ореховый пирог, потом лимонный фунтовый кекс[37], а теперь варенье из чернослива. Все из зависти, если вы меня спросите. Хочет, чтобы вы наконец сделались вроде нее!
— Тебе она не нравится только из-за ее заявления, что твой пирог с орехами гикори не достаточно поднялся и пропечен хуже, чем у нее, — развеселилась Ноэль, облизывая сладкие пальцы.
— Давайте, смейтесь. Но присматривайтесь. Бьюсь об заклад на штаны моего прадедушки, что на той неделе она опять заявится с какой-нибудь снедью. — Вытирая руки кухонным полотенцем, заткнутым за фартук спереди, Дейнти прислонилась к раковине. — Ладно, по мне так нечего беспокоиться. Никогда не видала, чтоб кто-нибудь съедал, сколько вы, и оставался таким же тощим. Кроме меня. Вы не в тягости, а?
— Ничего подобного, Дейнти Джонс! И когда ты только усвоишь, что для служанки не допустимо задавать такие личностные вопросы?
— А это часть моих обязанностей, — фыркнула Дейнти, ничуть не испугавшись выговора Ноэль. — Женщинам на сносях нужна особенная еда для сгущения крови.
Ноэль ясно предвидела надвигающуюся лекцию о питании беременных и, предотвращая угрозу, сказала:
— Дейнти, я решила устроить званый ужин. Телевея почти восстановлена, и самое время продемонстрировать результат. Что думаешь? Справишься?
Дейнти поджала губы, явно обиженная вопросом.
— Может я не из ваших воображал-дергунчиков французских поваров, но, пожалуй, кое-что смыслю в устройстве приемов!
Ноэль сдержала улыбку.
— Прекрасно. Предоставляю это тебе. Скажем, через две недели от этой субботы. Пригласим восемь пар.
Платье Ноэль было цвета внутренней поверхности морской ракушки и с серебряной вышивкой. Так или иначе, оно удивительно подходило для этой особенной ночи, посвященной Телевее, а не ее хозяйке. Погода благоприятствовала, и ветерок, залетающий в дом, приносил прохладу и аромат после ливня во второй половине дня.
Ноэль поправила один из завитков возле бровей и, поскольку часы уже пробили без четверти назначенный час, нерешительно подошла к комнате Куина и постучалась. Услышав в ответ только тишину, она открыла дверь. Лампа горит, вечерний костюм аккуратно разложен на кровати, но в спальне пусто. Гости прибудут в любой момент, а Куин еще не вернулся домой с верфи!
В бешенстве Ноэль протопала вниз по лестнице в гостиную. Ведь она специально оставила записку на его столе прошлым вечером, напоминая, что он должен быть готов к девяти часам. Неужели это чрезмерное требование, чтобы муж явился домой раньше полуночи? Как унизительно будет приветствовать первых гостей в одиночку.
Вдруг она услышала хлопок входной двери, и, выбежав, увидела, как Куин широко шагает, бормоча под нос ругательства, одной рукой дергая шейный платок, а второй расстегивая рубашку. Качая головой, Натан следовал за ним с некоторым отставанием.
Ноэль прикрыла дверь и опустилась на один из недавно обитых новой материей стульев, успокаиваясь, раз Куин дома, но все еще сердясь на него. Чтобы отвлечься, она принялась изучать отремонтированную гостиную.
Бледно-желтые сиденья и ярко-зеленые ковры напомнили ей лимонный десерт, уложенный на листочки мяты. Чтобы подчеркнуть более светлые прожилки на мраморной каминной доске, она выбрала обои с зелеными узорами того же оттенка. Получилась приятная комната, показушная, но уютная и прохладная даже в самый жаркий день.
Глаза нервно устремились повыше каминной полки. Только этим утром она наконец приняла решение, но теперь опять начала колебаться. Возможно, по этому поводу следовало посоветоваться с мужем.
Двери распахнулись, и вошел Куин, великолепный в черно-белом вечернем наряде. Его глаза тотчас же обнаружили портрет матери, затем зловеще потемнели, и пристальный взгляд уперся в жену.
Ноэль вызывающе вскинула подбородок:
— Это был ее дом, Куин. Она часть его.
Звук голосов в прихожей помешал ему ответить.
— Ноэль, вы нашли его! — воскликнула Эмили, когда она и Джулиан ступили в комнату, сопровождаемые Эдвином и его женой. — Эдвин, посмотри! Аманда вернулась.
Эдвин Дарси вгляделся в картину над камином.
— Да, это она. Вот портрет матери Куина, — объяснил он своей жене Мадлен. — Она была замечательной женщиной.
— А помните, как она помогала нам строить тот плот? — рассмеялся Джулиан.
Куин улыбнулся, и Ноэль увидела, что напряженность спала с его лица.
— Моя первая попытка конструирования лодки. Помню, ее было нелегко удержать от крена, но она получилась очень прочной.
Прибыли другие пары, и воспоминания прервались. Вскоре Натан появился в дверях и возвестил, что ужин подан. Дом блистал в свете многочисленных свечей, и Ноэль почувствовала прилив гордости, когда они с Куином первыми проследовали в столовую и приглашенные заняли свои места вокруг богато накрытого стола. Она обнаружила, что из всех гостей только Джулиан и Эмили Лестер, брат Эмили — Эдвин Дарси и Уилер и Тея Талбот помнят Телевею времен владычества Аманды. Остальные либо не знали семейство Коуплендов достаточно близко, либо прибыли уже после смерти Аманды.
Женщины, наблюдавшие за преобразованием Телевеи, описали ход работ своим мужьям, и мужчины, впервые увидевшие результат, не скупились на похвалы достижениям Ноэль. Куин осмотрелся, будто тоже разглядывал все свежим взглядом, и, запнувшись глазами о Ноэль, поднял бокал и, кивнув жене, молча выпил, приведя ее в замешательство.
Дейнти Джонс явно постаралась, чтобы никто не забыл ее угощения. Устрицы на створках раковин, салат из кресс-салата и сердцевины сабаля, жареный молочный поросенок, дикая утка, фаршированная яблоками. Лепешки и хлеб, суфле из сладкого батата, луковки в сметане, печеный сельдерей, приправленный миндалем. К каждому блюду полагалось особенное вино, и слуги следили, чтобы бокалы были наполнены.
