Хизер Грэм - Сладкий дикий рай
В ответ Джесси горячо обняла сестру, Хоуп смущенно покашляла и напомнила про работу.
— Здесь все работают — иначе не получают пищи. Такой порядок, — пояснила она, не спуская с пленниц выразительных глаз.
Сестры переглянулись и пожали плечами, а потом дружно взялись за дело. Если все останется так, как есть, если днем им придется толочь зерно, а ночью они будут находиться под защитой Пована, им удастся выжить до тех пор, пока…
Пока за ними не придет Джейми, если он вообще жив.
И тогда он, может быть, прикончит Поканока.
Только бы все осталось так, как есть…
Но призрачные надежды рухнули, когда к ночи Пован вернулся в хижину и вытащил обеих сестер к очагу. Он посмотрел на Джесси и дернул за шнурок от амулета, так что тот вывалился наружу и повис у нее на груди. Джесси брезгливо поморщилась от прикосновения чужой руки, и индеец улыбнулся — медленно, явно развлекаясь игрой. Вдруг он неожиданно рванул на Джесси платье, и она испуганно охнула, обнажившись до пояса. Все еще болевшие, тяжелые груди вывалились напоказ. Джесси попыталась прикрыться, но Пован поймал ее за запястья и притянул к себе, легко удерживая на месте одной рукой.
— Я тебя хочу, женщина Камерона.
Джесси лишь скрипнула зубами от унижения и боли, Потому что свободная рука Пована шарила у нее по груди, теребя сосок, на котором выступили капли молока. Ей хотелось драться и визжать, однако она понимала, что вряд ли Вырвется на свободу, — индеец был намного сильнее.
— Да, я тебя хочу… но Джейми Камерон воин, заслуживающий уважения.
Джесси вперила в него возмущенный взгляд: дикарь явно измывался над ней. Как будто уважение к Джейми Камерону и в самом деле может удержать этого язычника от желания изнасиловать его жену…
Но тут раздалось неожиданное шипение, и по гулкой спине Пована замолотили маленькие кулачки. Элизабет! Ради спасения Джесси она не побоялась даже индейского вождя!
— Элизабет! — вскричала Джесси, но было поздно. Пован уже отшвырнул ее в сторону и прижимал к себе Элизабет. Он смотрел на нее сверху вниз с такой же ленивой ухмылкой. И прижимал все сильнее и сильнее.
— Нет! Нет! — пыхтела та, отчаянно мотая головой.
— Пован! Прошу тебя!.. — закричала Джесси и кинулась вперед, стараясь развернуть к себе огромного мужчину. — Пожалуйста, не надо! Она же родственница Джейми! Она боится тебя, она тебя возненавидит!
Он громко расхохотался, откровенно разглядывая пышные груди и тонкую талию Элизабет.
— Но ведь она не его жена, а пленнице совсем не обязательно любить своего хозяина!
— Ты не посмеешь! — И Джесси кинулась в бой.
Она царапалась, пиналась и кусалась, и билась, как дикая кошка, однако ее в два счета сшибли с ног, несмотря па то что и Элизабет нападала на индейца сзади. Пован прижал Джесси к полу коленом, туго связал руки сыромятным ремнем, отволок в дальний угол и примотал ремень к толстому опорному столбу.
— Отпусти ее! — кричала Элизабет, молотя его по спине. — Отпусти!
Но Пован не спеша проверил все узлы.
— Отпусти ее! — кричала Элизабет.
Джесси увидела, как выпятился подбородок Пована, когда острые ногти до крови расцарапали широкую спину. Но он по-прежнему не обращал на это внимания и со значением взглянул на Джесси:
— Не заставляй меня забыть, кто ты женщина Камерона!
— Ты не посмеешь!.. — вырвалось у Джесси, но Пован уже повернулся и поймал Элизабет.
Джесси извивалась, силясь сорвать ненавистные путы. Она слышала, как, испуганно рыдая, мечется по хижине ее сестра.
Сжавшись в комок, зажмурившись, Джесси вслушивалась в звуки отчаянной борьбы, конец которой был предрешен заранее и которая закончилась ужасающе скоро.
В ушах зазвенел пронзительный вопль Элизабет.
А потом она услышала, как пыхтит Пован, овладевший телом ее сестры, как он вонзается в него все глубже и глубже. Она слышала, как индеец пробормотал что-то по-своему, видимо, выражая животную радость. Она слышала все от начала и до конца, и корчилась от нестерпимых мук, и хотела кричать, кричать так, чтобы окончательно оглохнуть и не знать, что происходит рядом с ней.
Но Джесси не оглохла. И ясно видела, как Пован сполз с Элизабет, и слышала, как ее сестра рыдала всю ночь до рассвета. Но не могла подойти к ней, не могла даже поговорить и утешить. Индеец уложил Элизабет возле себя. В слабых лучах рассвета Джесси различила, что сестру все еще удерживает на месте тяжелая бронзовая рука. А сама Элизабет замолкла и затаилась. Может быть, даже заснула. Джесси же так и не удалось сомкнуть глаз в эту ночь.
Утром Пован отвязал ее от столба, прежде чем вышел по своим делам. Джесси вперила в дикаря яростный взгляд, но ему было все равно. Как только вождь скрылся, она поспешила к сестре. Элизабет болезненно скривилась, почувствовав ее прикосновение, и распахнула полные слез и боли глаза.
— Ох, Джесси! Ох, Джесси, это так отвратительно! Джесси утешала ее, как могла.
А Элизабет впала в ярость. Она повторяла и повторяла, что отныне ненавидит всех индейцев и что в один прекрас — ный день вырвет у Пована сердце голыми руками и швырнет в огонь прямо у него на глазах, пока он еще жив. Наконец Джесси уговорила Элизабет встать и постараться привести себя в порядок, чтобы можно было отправиться к ручью. По пути индейцы не спускали с них глаз, однако пленниц никто не пытался задержать. И Джесси тут же принялась оглядываться: надежда сбежать вспыхнула в ней с новой силой. Однако вскоре стало ясно, что, хотя им не мешают передвигаться, индейцы внимательно следят за каждым их шагом — и мужчины, и женщины. Вряд ли им удастся скрыться незамеченными.
— Он сделает это со мной снова! — На берегу ручья Элизабет разрыдалась.
И Джесси нечем было ее утешить. Защитить сестру силой она не могла. Пован расшвыряет их снова, как котят. И даже если предложить ему себя вместо Элизабет — ничего не выйдет, потому что вождь твердо решил придерживаться своих понятий о дружбе с Джейми и не станет претендовать на его жену.
— Мы сбежим отсюда, — пообещала она. — Мы обязательно сбежим!
Но возможность сбежать так и не представилась, а вечером Пован, несмотря на крики и сопротивление, опять привязал Джесси к столбу.
И снова овладел Элизабет. Разница заключалась только в том, что, когда все кончилось, Элизабет больше не плакала.
Им непременно нужно бежать!
Но и двумя неделями позже они все еще оставались в неволе.
Постепенно пленницы знакомились с образом жизни племени памунки.
Пован был великим вождем и почти все время проводил на совете старейшин, обсуждая важные вопросы. А кроме того, он слыл удачливым охотником и отважным воином и считал само собой разумеющимся, что ему будет служить любая женщина, которую он возьмет в свою хижину. Взрослый воин-памунки имел право на столько жен, сколько сможет содержать, и потому Повану так легко удалось оставить при себе обеих бледнолицых пленниц до тех пор, пока не начнутся переговоры о выкупе.
