Памелла Джекел - Звезда моря
— Ты брала деньги? — шепотом спросила Анна у Мэри, но так, чтобы все слышали.
— Ни фартинга, — ответила та вслух. Женщина сверлила их взглядом и продолжала, красноречиво жестикулируя перед толпой:
— Эти двое тоже там были, вместе с Калико-Джеком и его пиратами. Они грозили убить меня.
— Как они были одеты, миссис? — спросил протоколист.
— Они были в мужских камзолах и длинных брюках, на голове — красные косынки. У каждой за поясом был пистолет и мушкет. Но я знала, что это женщины.
Она обвела аудиторию надменным взглядом:
— У них слишком большая грудь, — в толпе вытянул шеи, чтобы получше рассмотреть подсудимых.
— Они приказывали мужчинам, убить меня, Ваша Светлость, — женщина старалась перекричать толпу, — чтобы я не могла опознать их и выступить в суде! — она торжествующе улыбнулась. — Но вот я здесь!
Затем вызвали Томаса Спенлоу. Он заявил под присягой, что обе женщины были на борту шлюпа Рэкхэма и «казалось, были на все готовы». Это признание доставило удовольствие зрителям.
Джон Бесник и Петер Корнелиан французы были представлены и приведены к присяге мистер Кларк выступал как переводчик Все они заявили что Анна и Мэри не просто присутствовали когда Рэкхэм захватил шлюп, они «проявляли активность» Анна сама подавала мужчинам порох, на ней была как мужская так и женская одежда, и она делала все что и мужчины «по собственной воле и согласию».
И наконец, место свидетеля занял Томас Диллон и поведал свою басню.
— Я видел, как эти женщины перегнулись через поручень и подстрекали своих дружков.
— Вот эта, — сказал он указывая на Мэри, держала в руке пистолет и клялась, что убьет каждого кто попытается взять над ней верх.
— Которая из них? — перебил его губернатор.
«Черт возьми, он смакует это!» — Анна перевела дух.
— Вот эта, милорд, — сказал Диллон четко указывая на Мэри.
Протоколист нараспев проговорил:
— Вы слышали показания против вас. У вас есть вопросы к свидетелям?
Обе женщины спокойно покачали головами.
— Имеются ли свидетели с вашей стороны? Какие у вас есть вопросы?
Анна быстро оглядела зал суда, чтобы убедиться в правильности своего поведения. Она слегка подтолкнула Мэри локтем.
— Нет, милорд. У нас нет вопросов, - громко сказала та.
— Уведите их, — приказал губернатор.
Тут же появились два охранника и увели их. Меньше чем через час их привели обратно для вынесения приговора.
— Вы, Мэри Рид и Анна Бонни, признаетесь виновными в совершении пиратских налетов, грабежей и уголовных преступлений, выдвинутых против вас и заслушанных в этом суде, — нараспев произнес губернатор. — Вам надлежит отправиться туда, откуда вы пришли, а потом к месту казни, где вас повесят. Да простит всемилостивый Бог ваши души, — он бросил на женщин внимательный взгляд. — Хотите ли вы сказать что-либо в свое оправдание?
На его лице появилась хищная усмешка:
— Желаете ли сделать какое-нибудь заявление?
Тут Анна встала, ее голос зазвенел в зале суда:
— Милорд, мы ходатайствуем за наши животы.
По толпе прошел шумок, сопровождающийся вздохами оскорбленных матрон.
Мрачный Лоэс медленно произнес:
— Суду непонятно ваше заявление. Вы имеете в виду, что начали заниматься пиратством, потому что были голодны?
— Нет, милорд, — сказала Анна с несгибаемым достоинством, — мы обе беременны. И, как Вы сами прекрасно знаете, Закон Его Величества запрещает вешать нас в этом случае.
Толпа взорвалась, как вулкан.
— Тише! Тише! — призвал губернатор, но тщетно. Прошло много времени, прежде чем смех и разговоры стихли, и он смог говорить. Люди расталкивали друг друга, чтобы получше рассмотреть беременных пиратов.
Лоэс взбесился:
— Призываю к порядку! — прогремел он, тишина постепенно стала восстанавливаться. — Вас осмотрят, по меньшей мере двое, нет трое врачей, мадам! И если вы лжете, я лично прослежу за тем, чтобы вас повесили немедленно!
Анна едва успела подарить Майклу победную улыбку — их сразу же втолкнули обратно в камеру.
В тот же день три врача, отдельно друг от друга, осмотрели их и с неохотой, но подтвердили, что женщины действительно беременны. У Мэри было четыре месяца, у Анны — три. Вскоре их камеру посетили губернатор Лоэс и протоколист, не дождавшись, пока врачи вынесут официальный вердикт. Услышав, что беременность подтвердилась, он заорал через решетку:
— Что ж, мы приостановим казнь! Но это только продлит ее! Как только вы произведете на свет своих детей, в ту же минуту отправитесь на виселицу! — он улыбнулся, ему понравилась собственная мысль. — Вы умрете, наблюдая, как ваших пиратских ублюдков принимают в приют.
Несколько дней внимание всей Ямайки, да и, пожалуй, всего Карибского моря, было приковано к Анне и Мэри.
Полчища добропорядочных дам с лучшими намерениями тянулись к их камере, предлагая утешение их душам и свежие фрукты. Анну возмущало вторжение в ее внутренний мир, но фрукты она принимала с удовольствием, так как тюремная пища была слишком скудной, а Мэри уже лихорадило, и она все чаще жаловалась на беспокоящий ее кашель.
Однажды Анна взглянула на дверь своей камеры и увидела морщинистое лицо пожилой дамы, с любопытством рассматривающей ее. В отличие от большинства визитеров, эта женщина была не слишком хорошо одета. Было заметно, что в прошлом она познала лишения и нужду. Анна осторожно посмотрела на нее, но ничего не сказала.
Наконец, женщина заговорила:
— Так вот ты какая, Анна Кормак. Точь-в-точь, как говорили.
Анна вскочила и подошла к двери, внимательно разглядывая женщину. Она напрягла память, но это не помогло. Лицо было ей знакомо, но она не помнила, кому оно принадлежит.
Незнакомка нежно улыбнулась:
— Я бы тоже тебя не узнала, девочка. На нас обеих время оставило свой отпечаток. Я — миссис Дарси. Я была подругой твоей покойной матери. Мои дочери и я как-то гостили в вашем доме. Сто лет прошло. Припоминаешь?
У Анны перехватило дыхание. Она вспомнила, как в тот день изо всех сил старалась быть снисходительной к Рэчел Дарси и ее сестрам — они, кажется, были кузинами. А Фалли сидела в углу и подбадривала ее. Она усмехнулась про себя. Насколько же снисходительной она выглядит сейчас?
— Да, конечно, я вас помню, миссис Дарси. Здесь очень плохой свет. Что вы делаете здесь, на Ямайке?
Миссис Дарси ответила ей-так же безмятежно, как если бы они опять сидели за столом в доме Кормаков.
— О, когда умер мистер Дарси, мы продали дом на Бродстрит, а Рэчел переехала в Кингстон. Ты слышала? Замечательный человек, с положением, у него плантация на севере Фритауна, Конрад Гроувз. Ты должно быть, слышала о ее удачном браке?
