Юлия Леонова - Не говори мне о любви
Выехав из столицы, тяжелый дорожный экипаж, запряженный четверкой лошадей, направился в сторону Ростова. Прислуга следовала за господской каретой в менее комфортабельном экипаже. К вечеру они остановились на ночлег. Войницкий, оставив ее в экипаже, прошел на почтовую станцию.
- У них только одна свободная комната, - тихо произнес он, беря ее под руку и помогая выбраться из кареты.
Катерина только пожала плечами в ответ. Ей было все равно, она так устала, что единственным желанием было добраться до постели и уснуть. Правда, не столько тело требовало отдыха, как измаялась душа, терзаемая бесконечными страхами и сомнениями.
Но все же как странно было после всего, через что пришлось им пройти за последние недели, засыпать в его объятьях, чувствовать тепло его руки на своем плече, слышать тихий шепот "moja droga, moja kochany", и от этих нежных слов сердце сжималось от отчаяния. Насколько проще было бы ей принять его холодность и отчуждение, чем эту щемящую нежность! Закрыв глаза и притворившись спящей, Катя с трудом сдерживала слезы, но одна предательская слезинка скользнула по щеке и, скатившись, упала на тыльную сторону его ладони. Вздохнув, Станислав коснулся поцелуем ее виска и, откинувшись на подушки, отодвинулся.
Она плачет, и он стал причиной этих слез. Прав ли он, удерживая ее подле себя? Но как отпустить, если она воздух, которым ты дышишь? А Елецкий так же сильно любит ее? - пришла в голову нежданная мысль. Стукнув кулаком по подушке, Войницкий поднялся с постели. Одевшись и накинув на плечи мундир, Станислав направился в ближайший трактир, что находился в аккурат напротив почтовой станции. Попросив бутылку бренди, он сел за свободный столик. Граф пил не закусывая, раз за разом наливая полную рюмку. Когда бутылка опустела, он хотел было взять еще одну, но передумал и, пошатываясь, нетвердым шагом вернулся на почтовую станцию.
Катерина проснулась от того, что Станислав навалился на нее всей тяжестью и приник к губам в поцелуе. От него пахло бренди и табаком. У нее перехватило дыхание, и Катя попыталась оттолкнуть его, но он только прорычал ей в губы.
- Ты моя! Моя! Слышишь?!
То, что Войницкий был пьян не оставляло никаких сомнений.
Катерина только тихо застонала, когда он, не задумываясь о том, что причиняет ей боль, овладел ею без тени той нежности, с которой обращался с ней накануне. Слушая его частое тяжелое дыхание над ухом, она молилась только о том, чтобы это побыстрее закончилось, и он оставил бы ее в покое. Хриплый стон сорвался с его губ, и он, содрогнувшись всем телом, скатился с нее. Она попыталась отодвинуться от него, но муж, обхватив ее обеими руками, прижал к своему разгоряченному телу. Горячие губы покрывали быстрыми поцелуями ее шею и обнаженные плечи.
- Je te laisserai jamais partir! (Я никогда тебя не отпущу), - услышала она у себя над ухом и содрогнулась от того мрачного тона, каким были сказаны эти слова. В них было и обещание, и угроза. Войницкий уснул, даже во сне не размыкал объятий, а Катя, слушая ее тихое дыхание и ощущая, как мерно вздымается широкая грудь за ее спиной, так и не сомкнула глаз до самого рассвета. Что-то в нем неуловимо изменилось - что-то, недоступное ее пониманию.
Чем дальше на юг они продвигались, тем сильнее ощущалось приближение весны. Воздух стал более влажным, подтаявший снег под колесами экипажа превращался к грязное месиво, по которому с трудом продвигались измученные лошади. Катерина устала от бесконечной тряски и вынужденных остановок, единственным желанием было быстрее добраться до места. Она задремала, склонив голову на плечо супруга. Вечером они планировали быть в Тифлисе, где наконец-то можно будет отдохнуть от тягот долгого путешествия.
Из блаженного состояния полудремы она была выдернута самым жестоким образом. Раздались звуки выстрелов, карета резко остановилась, и она оказалась бы на полу экипажа, если бы не мгновенная реакция ее супруга. Станислав грязно выругался и хотел было заставить ее спрятаться под сидением, но не успел: дверцы кареты распахнулись с обеих сторон, и взгляду уставших путников предстали несколько до зубов вооруженных горцев. Выхватив заряженный пистолет, спрятанный под сидением, Воницкий выстрелил, и один из них тотчас со стоном рухнул в грязь, но Станислава тут же выволокли из экипажа, сильно ударив прикладом ружья по затылку и заломив руки за спину, заставили опуститься на колени прямо в жидкое месиво из грязи и талого снега. Один из горцев, очевидно, предводитель этой шайки разбойников, ухватил его за светло-русую прядь, упавшую на глаза, и заставил поднять голову.
Видимо, приложили его от всей души. Боль нещадно пульсировала в висках, но, стиснув зубы, Войницкий усилием воли пытался сохранить уплывающее сознание.
Из последних сил сохраняя самообладание, он смотрел, как двое горцев вытащили из кареты перепуганную, но упирающуюся жену. Возница был мертв, убитый точным выстрелом в голову. Тело несчастного оттащили к обочине и сбросили в канаву. Катя, бледная, как снег, смотрела на это с расширившимися от ужаса глазами, и трясущимися губами пыталась что-то сказать ему.
- Catherine, pour l'amour de Dieu, dis quelque chose. (Катрин, Бога ради, молчите), - успел крикнуть ей Станислав до того, как его сильно ударили ногой в живот.
Согнувшись пополам, Войницкий хватал открытым ртом холодный воздух.
- Русский, у тебя красивая жена, - услышал он голос у себя над головой, говоривший с сильным акцентом.
Станислав побледнел, лихорадочно пытаясь найти выход из положения, в котором они оказались, или хотя бы потянуть время. Удивительно было уже то, что на них напали так близко от Тифлиса, территорию вокруг которого частенько патрулировали конные разъезды казаков, с одним из которых они встретились не более получаса тому назад.
Подняв голову, он увидел, что бандиты, все как один с горящими похотью глазами, уставились на Катерину. Тщательно взвешивая каждое слово, он обратился к их предводителю.
- Она всего лишь женщина. Вели отпустить ее, или воины Аллаха уже воюют с беззащитными?
Недобро прищурившись и поглаживая темную бороду, горец перевел взгляд на графа.
- Я вижу, ты богат...
- Так и есть. Если отпустите ее, она сможет отписать моей родне и передать требования о выкупе, - сделал еще одну попытку договориться Станислав.
- А что, если я решу ее оставить себе, а ты привезешь мне выкуп за нее? - сально ухмыльнулся предводитель шайки.
Войницкий отрицательно покачал головой. Подобное предложение говорило лишь о том, что Катрин приглянулась ему, и так просто ее не отпустят.
- Или я остаюсь вместо нее, или ты вообще не получишь выкупа.
