Элизабет Чедвик - Летняя королева
У него были яркие умные глаза, и он уже умел скрывать свои мысли. Губы нежные, как у всякого юного существа, но твердо сжаты, а подбородок решительно выдвинут вперед. Интересно, какой он в супружеской постели? Видимо, от него родятся рыжеволосые, синеглазые сыновья и дочери. И тогда Жоффруа Анжуйский станет свекром. От последней мысли королева едва не содрогнулась. И каково это – надеть северную корону, если амбиции и удачи юноши приведут его на английский трон? Она мало знала о той стране, туманной, зеленой и холодной, лежащей на периферии ее интересов. Если в Париже Алинора чувствовала себя вдали от дома, то что говорить об Англии?
Генрих солнечно улыбнулся и предложил ей начать партию:
– Прошу, мадам. Первый ход ваш.
– Ну вот, – изрек Жоффруа, когда они с сыном удалились на ночь к себе, – все оказалось нетрудно, правда?
Генрих кивнул, грустно улыбнувшись отцу. Он готовился увидеть зрелую женщину, давно миновавшую пик расцвета, но в реальности она оказалась все еще молодой и красивой, обаятельной и спокойной – прекрасная партия для любого монарха. Он привык к женщинам с сильным характером, его родная мать такая же. Но если матушка отличалась резкостью мнений и была как твердая сталь, Алиенору можно было сравнить с жидким золотом. Правда, она, конечно, не юная невинная дева, с которой ему было бы лучше всего, но это не катастрофа.
– Она очень красива, – признал Генрих.
Шахматную партию они довели до пата. Генрих мог бы выиграть, но поддался из соображений дипломатии, правда где-то в глубине души у него закралось подозрение, что она поступила так же.
– Людовик глупец, что выпускает из рук ее и Аквитанию, – сказал Жоффруа. – Герцогиня из тех женщин, которые принимают самостоятельные решения и поступают, как им заблагорассудится. Нам не придется умасливать уйму советников, да и вряд ли у нее здесь есть доверенные лица.
– Выходит, наш успех зависит от ее решения?
– Совершенно верно, – подтвердил Жоффруа. – Ты сегодня преуспел. По-моему, произвел на нее хорошее впечатление, но при этом не выпячивался настолько, чтобы показаться дерзким, и не привлек внимания Людовика и его придворных. Я уверен, что никто даже не догадался о нашей затее. Все только о том и говорят, что я привез сюда Жиро де Берле в кандалах.
Генрих подошел к окну.
– Она согласится, – тихо произнес он больше себе, чем отцу, и сразу унесся мыслями в Аквитанию, ее несметным богатствам и тому, какие перед ним откроются перспективы, если он станет герцогом-консортом.
Прошло всего несколько часов, а его нежелание и равнодушие как будущего жениха превратилось в нетерпение.
Жоффруа разлил вино по хрустальным кубкам и поднес один к окну.
– За успех, – провозгласил он.
Генрих взял кубок и отсалютовал отцу:
– За династию.
Алиенора сидела в постели, положив поверх одеяла запечатанное письмо, прибывшее из Пуатье с наступлением темноты. Она задумчиво смотрела на послание, наматывая на палец прядь волос. Хотя за ней и закрепилась репутация искусительницы, единственный мужчина, который видел ее с распущенными волосами в спальне, был Людовик. Теребя локон, королева представляла немигающий взгляд молодого анжуйца, если она примет его предложение и подарит ему привилегию мужа. В целом идея была интересная и имела свои преимущества, но предстояло еще как следует все обдумать, поскольку на этот раз то будет ее самостоятельный выбор, пусть даже ограниченный соображениями, кто она такая и что собой представляет.
Отпустив локон, она разгладила письмо на коленях и прикусила губу. Ее сердце стремилось в Тайбур, к мужчине, продиктовавшему это послание, но политическая необходимость и благополучие Аквитании делали их связь несостоятельной. В тринадцать лет она верила, что все возможно, но время наделило ее мудростью и укротило безрассудство. Отец со своими советниками оказался прав. Если бы она вышла за Жоффруа, то ввергла бы тем самым Аквитанию в хаос, пока группировки сражались за власть.
На Святой земле она мечтала расторгнуть брак с Людовиком и поступать, как ей захочется, но и тогда это была всего лишь бредовая фантазия. Ее отношения с Жоффруа де Ранконом навсегда останутся тайной, хранимой с особой бдительностью. Ее священный долг – защищать Аквитанию, преумножая блеск страны. А поможет ли достигнуть этой цели брак с Генрихом, герцогом Нормандским, – другое дело. Партия в шахматы ничего не рассказала об этом человеке, кроме того, что он необыкновенно умен и стремится доставить ей удовольствие, но без подобострастия. Он чем-то напомнил ей оруженосцев, которым она дала хорошие посты у себя на службе. Если она и ему найдет подходящую службу, то все еще сложится.
Алиенора грустно вздохнула и сломала печать на письме Жоффруа. В свете мерцающей масляной лампы буквы словно расплывались. На первый взгляд это был обычный отчет о текущих событиях в Аквитании. Кастеляны Людовика собирались покинуть занимаемые крепости, страна готовилась к финальной инспекции перед разводом. Однако в письме содержался код и, как всегда, была сделана личная приписка буквами чуть больше или меньше обычного размера. Жоффруа писал, что жаждет ее возвращения. Он долго страдал от какой-то болезни, подхваченной на Святой земле, но сейчас поправляется, а если она приедет, то он сразу выздоровеет.
– Да хранит тебя Господь, любовь моя, – прошептала она, поцеловала пальцы и передала поцелуй пергаменту, прежде чем спрятать его в сундук. – Скоро мы будем вместе.
Глава 40
Дорога на Ле-Ман, 4 сентября 1151 года
Сентябрьское солнце обрушило безжалостный желтый свет на кавалькаду графа Анжуйского и молодого герцога Нормандского, недавно подтвердившего свой титул. Лошади с темными от пота боками понуро плелись по выбеленной небом пыльной дороге. Знамена обвисли на древках, и не было даже дуновения ветра, чтобы всколыхнуть их шелка. Рыцари ехали без доспехов, спрятав кольчуги и толстые подбитые туники в парные сумки на вьючных лошадях. Даже вместо шлемов из багажа достали соломенные шляпы с широкими полями. Всадники то и дело вытирали лицо и шею тряпками, смоченными водой из фляг.
Рыжеволосый и светлокожий Генрих страдал неимоверно, но стоически. Краткое пребывание в Париже прошло в высшей степени удовлетворительно. В обмен на полоску земли и несколько минут демонстрации почтения Людовик Французский официально признал его герцогом Нормандии. Они с отцом получили перемирие, а это означало, что он мог продолжить свои планы по вторжению в Англию, и даже если ему придется жениться на герцогине Аквитанской, то она, по крайней мере, соблазнительна и принесет ему огромное состояние, не говоря уже о престиже. А он всегда сможет держать на стороне любовниц, если захочет. При мысли о землях, которые к нему перейдут, все нанизанные на одну нитку, как бусины в ожерелье, он невольно улыбнулся.
