Доводы нежных чувств (СИ) - Завгородняя Яна

Ради столь важного события Хьюго позволил себе отлучиться с работы. Не на весь день — то была непозволительная роскошь — но на целых три часа он передал свои обязанности помощникам, а сам вместе с Аяме и дочерью отправился в гости к генералу и его супруге.

Многие в тот день направлялись туда же. В их числе был и господин Джон Коул вместе с супругой и племянницей. Они шли по улице, что для их общественного положения было странным, но для положения Бьянки — вполне естественным потому, что её теперь укачивало в экипаже. Они не спеша проходили по тротуару, здороваясь со встречными, для которых вид уважаемой в городе четы, идущей под ручку в компании приёмной дочери, больше не вызывал удивления.

Внезапно Бьянка повернула голову к знакомой витрине магазина и остановилась. Джон и Софи тоже остановились. Оба вопросительно уставились на девушку.

— Милая, что-то случилось? — встревоженно спросил муж, глядя на то, как менялась в лице его супруга. Уголки её губ поползли вниз, на глаза навернулись слёзы, подбородок задрожал.

— Я так скучаю по ней, Джон, — она смотрела на продавщицу, которая расхваливала покупательнице жёлтую шляпку, украшенную прелестными цветочками. Бьянка прикрыла рукой лицо.

— Пойдём, — Джон обнял её, подвел к скамейке возле дома и все трое присели, не обращая внимания на встречных. — Лора тебе пишет?

— Иногда, — проговорила Бьянка с глухим всхлипыванием. — Она не жалуется, но там так ужасно! О, Мадонна! Бедная Лора, — девушка уткнулась в плечо мужа. Он её обнял. Софи, которая молча наблюдала за происходящим, принялась ритмично гладить мачеху по плечу.

— Он готов был отдать за неё свою жизнь, — начал Коул, выждав минуту. — Я полагал, что подобное в наше время невозможно, но Дуглас Макларен вернул мне веру в людей, несмотря ни на что. Уверен, беспокоиться не о чем и мисс Томсон в надёжных руках.

— Лора рассказывала, что когда огласили приговор, она долгое время не могла поверить в то, что ты его спас, — Бьянка теперь смотрела на мужа, который заметно помрачнел. Она никогда раньше не спрашивала его о том, что случилось и теперь не решалась. Но она ждала. Ей казалось, что он готов говорить.

— Я не любил отца, скорее, питал привязанность, но очень недолго, — начал он. — Этот человек никогда не был близким для меня. Ему не было до меня дела до тех пор, пока я не начал проявлять интерес к торговле. Тогда я обрадовался и понял, что должен во что бы то ни стало добиваться успеха в работе, чтобы он мной гордился. Но повзрослев, я понял, какой это бездушный, безжалостный и пустой человек. Когда я узнал о его смерти, то горевал не более минуты. Мне требовалось, во что бы то ни стало, отыскать тебя, а его смерть грозила сбить все планы, — Коул остановился. Ему только теперь стало неловко за свои слова перед Софи, которая невольно слышала его откровения. Но взглянув на девочку, он увидел взгляд полный сочувствия и искреннего участия, а потому продолжил. — Когда я изучил материалы дела Дугласа Макларена, то не поверил. Это всё казалось надуманным и неправдоподобным. Но при встрече с ним, все сомнения отпали. Этот человек не просто отважный бунтарь, он готов подавлять свои желания, ради блага тех, кто ему не безразличен. Лоре повезло с ним, как бы дико это ни звучало в сложившихся обстоятельствах. А ему с ней.

Бьянка сильнее прижалась к мужу и обняла Софи, которая тихо сидела и не перебивала их, что обычно было ей не свойственно. Через минуту Бьянка проговорила:

— Спасибо, Джон. Спасибо, что помог им.

Неожиданно юная Софи, которая до этого сидела тихо, подала голос:

— Мы не опоздаем? — взволнованно спросила она.

Приёмные родители вопросительно взглянули на неё и в ту же секунду рассмеялись тому, что их угораздило разоткровенничаться, когда друзья в гости ждут. Коул с племянницей поспешно встали со скамейки, помогли подняться Бьянке и, смахнув с себя уныние момента, бодро направились в нужную сторону. В этот день Джон Коул впервые в жизни опоздал. Немного, но всё-таки.

К трём часам основная суматоха в доме генерала улеглась. Адалин, пользуясь передышкой, ушла к себе, чтобы переодеться, тогда как девочки из партии, с которыми она успела подружиться, помогали прислуге наводить последние штрихи в сервировке. Первым в дверях появился Хьюго Хадсон. Его любезно пригласили к столу с закусками, предложили выпить. Доктор, хоть и проявлял любезность, всё же слегка печалился от того, что других гостей, кроме юных дам, взявших в оборот Аяме с малышкой, здесь не было. Но когда на пороге появился декан медицинского университета, мужчина воспрял духом, отыскав наконец того, с кем можно поговорить, не опасаясь быть непонятым. Хозяева должны были спуститься с минуты на минуту, но что-то явно задерживало их.

— Как это всё нелепо, — Адалин ворчала на отражение, стоя в своей комнате возле зеркала. — Зачем было устраивать весь этот праздник? — она безуспешно пыталась расправить драпировки светло-зелёного платья на круглом животике.

— Почему же нелепо? — донёсся до её ушей голос мужа, по-кошачьи растянувшегося на застеленной кровати.

— Мы поженились в конце лета. Сейчас — начало зимы. У всех дела, а мы их от работы отрываем! — она не договорила и тяжело опустилась на кресло, еле сдерживая негодование. Девушка устала. Но не от приготовлений к празднику и тревог за то, что обременяет кого-то. Она устала от этих изнуряющих перепадов настроения, от неудобств, вызванных беременностью, от того, что не нравилась себе в зеркале. Причин было больше, чем достаточно. — В этом платье я похожа на дирижабль. Я не выйду, Виктор. Иди один, — окончила она свою тираду, скрестив руки на груди. Сейчас она походила на обиженного ребёнка, которому требовалась поддержка и муж это знал. Он поднялся со своего места, подошёл к ней и, опустившись рядом на подлокотник кресла, заговорил:

— Ты права, — неожиданно начал он. Адалин перевела него недовольный взгляд. — На что мы обрекаем наших гостей? Они вынуждены праздновать, пить и веселиться вместо того, чтобы уставать на работе, где изо дня в день занимаются одним и тем же. Это бесчеловечно, — он выглядел абсолютно серьёзным.

— Виктор, — протянула девушка, — прекрати. Ты понимаешь, о чём я.

Он обнял её за плечо и притянул к себе.

— Сегодня нам с тобой удалось невозможное — собрать вместе родных и друзей и провести с ними душевный вечер. Неужели ты не рада?

— Я рада, — Адалин ещё немного хмурилась, но в объятиях любимого ей стало так хорошо и уютно, что она потихоньку начала успокаиваться. — Но всему своё время. Я не упрекаю тебя, что ты уехал. Мы бы и без этого ждали, когда освободится доктор Хьюго, когда папа сможет сюда выбраться. Джона, кстати, тоже месяц не было. Я не могу понять, что не так. Наверное, всё дело в платье, или в том, что последнее время я не в ладу сама с собой. Всё. Не бери в голову. Пошли. Я слышала, кто-то уже пришёл, — Адалин поднялась с кресла, ещё раз оправила платье и намеревалась уже пойти к двери, но ей не дали этого сделать. Виктор осторожно обхватил её обеими руками и потянул на себя. Они вместе плюхнулись на мягкое кресло и оказавшись на коленях мужа, мадам Легран вознамерилась высказать ему всё, что она в тот момент думала о его безрассудном поведении. Мужчина приставил к её губам указательный палец, пресекая попытку открыть рот.

— Я тебя люблю, — серьёзно проговорил он. — Ты такая красивая, что мне трудно подобрать слова, чтобы описать, какая ты красивая и как я тебя люблю.

— Серьёзно? Тебе трудно подобрать слова? В жизни бы не подумала, — смеясь проговорила девушка. Но Виктор был серьёзен, как никогда и видно было, что шутки сейчас неуместны. Адалин смутилась.

— Я никогда не думал, что женщина в твоём положении может быть так прекрасна. Мне хочется обнимать тебя, целовать, отдавать всё, чего бы ты ни попросила потому, что ты — моё счастье, а совсем скоро это счастье приумножится. Когда я вспоминаю нашу первую встречу в деревне, и день, когда ты чуть не уехала из штаба, мне становится страшно от того, что всего этого могло не быть. Я гоню от себя эти мысли и радуюсь каждому дню, что мы проводим вместе, — он прервался. — Если тебе не нравится это платье, надень что угодно, в чём тебе будет удобно. Если жмут туфли — иди босиком. Мне всё равно, во что ты одета, лишь бы тебе было хорошо.