Диана Казанцева - Плененное сердце
— Ты знаешь, mi esposa, как в королевстве относятся к маврам, — Себастиан прокашлялся и принялся мерить шагами хижину, казавшуюся крохотной от его присутствия, — а Кабрера потомки мавров, — от Каталины не укрылось, что при этих словах он слегка занервничал. — Я доверил тебе историю своей семьи, как только ты стала моей женой. Но я не рассказывал тебе о тех неблаговидных поступках, кои пришлось совершать моей семье ради сохранения наших земель и привилегий. По приказу испанских королей мои предки убивали неугодных, интриговали, заманивали в ловушки и уничтожали врагов короны или тех, кто попросту стоял у них на пути. По правде сказать, не все те люди, чьей кровью обагрены руки моей семьи, были виновны. Некоторые из них были достойными людьми… Но я не хочу углубляться во всю эту грязь. Это совсем другая история. Главное, что мне, как потомку и главе рода Кабрера, известны очень многие тайны двора, а это не может не накладывать определенный отпечаток на мои мысли и действия.
Каталина была взволнована. Ей и не представлялось, что при дворе творились те же бесчинства, что и в любом другом месте. Она росла в семье небогатого дворянина, где ее учили чтить Божий закон, поступать по совести и жить с ней в единстве. Но, оказывается, существовал и другой мир, где царили лесть и интриги, обман и подкуп, коварство и предательство, где блеск золота ценился выше доблести и чести, где людей заботили лишь власть и богатство, а любовь и дружба были досадным недоразумением. И чем больше она слушала Себастиана, тем меньше ей хотелось соприкасаться с тем непривычным и пугающим ее миром.
— Это опасные знания, — проронила Каталина, когда Себастиан замолчал.
— Верно, — он улыбнулся ей, показывая ряд ровных белоснежных зубов. — Но я снова увлекся.
Он подошел к шкафчику, где стоял графин с вином, плеснул себе немного в бокал и сделал пару глоток, чтобы прочистить горло.
— Все мужчины рода Кабрерас тщательно выбирали себе невест. Обычно это были девушки со светлой кожей и светлыми волосами. Все это делалось для того, чтобы разбавить кровь, дабы последующие поколения не несли в себе бремя отверженных. Многие мои предки ездили за женами в Нормандию, а моей прапрабабкой была московитка. Мой прапрадед был проездом в Московии и там, при дворе Иоанна Грозного встретил одну славную девушку из рода Шуйских. Она была сиротой. Он женился на ней по законам православной церкви, а потом привез в Кастилию и венчался здесь уже в лоне Святой церкви.
— У вас богатая родословная, — вслух подивилась Каталина.
Себастиан коротко кивнул и продолжил:
— Стратегия моих предков увенчалась успехом. Каждое новое поколение рождалось все с более светлой кожей и через какое-то время мы ничем не отличались от коренных иберийцев. Но вот ведь какая странная штука судьба. Фортуна изменчива и любит часто подшучивать, — он усмехнулся и налил себе еще вина. — Когда я появился на свет, отец поначалу хотел от меня избавиться, переправив в Мавританию, чтобы отдать на воспитание своим дальним родственникам. Но моя мать воспротивилась этому, и отцу ничего не оставалось делать, как уступить ее мольбам. С самого моего рождения семья поселилась в Сент-Ферре, вдали от двора и столичной суеты, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, но случилось несчастье… родителей не стало. Вскоре моя старшая сестра, Мария, вышла замуж за Эмилио де Сильва, отца Родриго. Эмилио был хорошим человеком, добрым, отзывчивым. Он безоговорочно принял меня и занялся моим образованием, обучив всему, что знал сам. Он стал для меня вторым отцом. Мы вместе с Родриго изучали кораблестроение, торговлю, мореплавание и, конечно, науки, которые преподавал нам один престарелый родственник де Сильва.
— Я помню, ты рассказывал о своем дяде, — в памяти Каталины всплыли вечера в Сент-Ферре. Она посмотрела на Себастиана. Его серые глаза были полны раскаяния, и она чуть слышно спросила: — Ты хочешь что-то добавить?
— О да, очень многое…
Себастиан бросился через всю комнату к ногам Каталины. Она сидела на мягком стуле с высокой спинкой (кресло, обагренное кровью отпрысков барона Рохо, она приказала сжечь) и дивилась тому порыву, которое обнаружила в супруге, обычно таком сдержанном и холодном.
— Прости меня за все, mi cariño, — он опустился перед ней на колени, заключая ее тонкие пальчики в свои горячие ладони. — Я жалею о той боли, что причинил тебе, когда отказывался от нашего ребенка и желал избавиться от него, точно так же, как в свое время хотел поступить мой отец. Сможешь ли ты когда-нибудь простить мне эту чудовищную ошибку? Сможешь ли ты когда-нибудь забыть о том, что в своем безумии я поддался безотчетному страху и предложил Родриго занять свое место рядом с тобой, чтобы ты смогла родить наследника для Сент-Ферре с более светлой кожей, чем у меня? Когда я думаю об этом дьявольском плане, не понимаю, как до сих пор не сошел с ума! Мне хочется провалиться сквозь землю. Я столько раз жалел обо всем, что и не счесть. В своем искуплении я готов терпеть адовы муки… И я знаю, придет время, Господь покарает меня за мое малодушие… Пойми, я боялся и не хотел для своего сына тех трудностей и осложнений, что выпало на мою долю. Я признаю во всем свою вину и молю о твоем прощении. После всех своих деяний я ни на что не претендую, но хочу, чтобы ты знала, — он перевел дыхание, и его красивое лицо озарила слабая улыбка. — Когда я увидел тебя в доме старого дона Фелипе де Вилья, то влюбился в тебя без памяти, как мальчишка, а узнав, что ты свободна, не стал мешкать и попросил у дона Педро твоей руки. Мне была важна именно ты. И не столько из-за золотистых локонов и кожи цвета нежнейших сливок, сколько из-за твоих необыкновенных глаз, в коих таилась скрытая печаль, но они также были полны и внутренней силы. Именно с того мгновения я понял, что мне нужна лишь ты одна. Я влюбился с первого взгляда, и день ото дня, по мере того как узнавал тебя, любовь моя росла и крепла. Каталина, я люблю тебя так, как никогда и никого в своей жизни не любил и не смогу больше полюбить. Я это знаю. И, если ты отвергнешь меня, чего я, безусловно, заслуживаю, я никогда не перестану восхищаться твоей стойкостью и безграничной верой… и где-то в глубине души надеяться на твое прощение.
Каталина была потрясена его словами и искренностью, что шла прямо от его сердца. Она чувствовала, он раскаялся в своих поступках. За последние месяцы он многое изменил в себе и в своих взглядах и да, это далось ему нелегко, учитывая его прошлое, однако у нее еще оставались вопросы к нему.
— Только чудо уберегло меня от рук Эуфимии Майоры, — тихо промолвила она в ответ на его пылкие речи.
