Княгиня Ольга. Истоки (СИ) - Отрадова Лада

— Давайте-ка разденем его, — заявляет она, брезгливо глядя на усопшего. — Мёртвым одежда ни к чему, а вот нам может пригодиться.

Несколькими минутами позже переодетый в облачение мертвеца Бранимир вместе со Сверром выскользнул из зала, где остались женщины и Ари. Отважившись на вылазку, дружинники не только сумели добраться до пустого двора, усеянного трупами обеих сторон, но и по пути слегка увеличили их количество: одного недруга они прикончили на крепостной стене, сттолкнув к берегу реки, второму же тихо свернули шею на ведущей вниз лестнице и уволокли под стог сена.

Главное правило — не оставлять следов.

Мерный стук кулаков по толстым дверям конюшни не принёс ровным счётом никаких результатов. Воевода, прикусив губу, осматривается по сторонам и убеждается в том, что никого из людей в чёрном поблизости нет.

— Щука... — молвит он и, вздохнув, говорит громче. — Щука, отвори двери! Бранимир это!

— И Сверр здесь!

Узнавший голос второго по старшинству в дружине ратника конюх щурится на него и его спутника зелёным глазом из крохотной щели, не понимая, к чему они так вырядились и закрыли лица, но всё же осторожно, нарочито медленно открывает перед ними двери.

— Воевода... — ошарашенно хлопает глазами рыжая голова, за которой стоит ещё почти десяток уцелевших воинов. — Эко Вы вырядились...

— Так проще было добраться до вас незамеченными. Ну что, готовы разобраться с этими гадами?

— Как?

— Выкурим из детинца и пригласим на огонёк.

Пока Щука и немногие из оставшихся в живых защитников вооружались в конюшне всем, что могло сойти для этой цели, Сверр и Бранимир перетащили к воротам сено и дрова, соорудив из них несколько небольших кучек.

Резкий, грубый удар кресалом по кремню — и солома загорается от выбитых искр, отчего костры один за другим молниеносно поднимаются к потемневшему вмиг небу. Встревоженные треском древесины и запахом гари, захватчики один за другим устремляются к месту воспламенения, безоружные, но с кадками воды в руках.

Этого они и ждали.

Едва только одетые в чёрное приблизились к пылающим воротам, оставшиеся защитники детинца выбежали из своего укрытия и лавиной обрушились на недругов. Столкновение было настолько же яростным, насколько и коротким; набросившись на злодеев подобно стае волков, Щука и остальные атаковали их всем, чем могли: в ход шли камни, верёвки, кнуты, вилы, лопаты и просто поленья. Треск дерева и костей, лязг металла и мучительные крики заполнили собой воздух, не давая никому из негодяев уйти от праведного гнева живым и здоровым.

Затигнутые врасплох, захватчики просто не успели осознать, как оказались окружены и разбиты. Через несколько минут от дюжины наёмников остались лишь лужи с водой и безвольно разбросанные по влажной земле тела. Новгородский детинец выстоял осаду и вернулся к законным владельцам.

— Что... — опустился на корточки, пытаясь отдышаться, покрывшийся мелкой испариной конюх. — Что теперь?

— Сына Богуславы выручать надобно. Младшенького Гостомысла, — кивает, держась за бок, Бранимир. — Сверр знает, где его держат в городе. Ежели поторопимся и никуда его не увезут...

— То и его спасём, и, быть может, найдём там и пленных — молодую княгиню и оставшихся купцов, — соглашается безбородый дружинник. — Подготовишь нам самых ладных, самых быстрых коней? Наверняка познакомился со всеми сканунами здесь.

— Да... Конечно, — растерянно произносит рыжеволосый и взолнованно хлопает ресницами. — Стало быть, захватили они и княжью супругу? Плохо дело, очень плохо...

* * * * *

Они возникли из-за излучины реки как гром посреди ясного неба: пять длинных и узких кораблей высадили на мелководье гребцов, что бросили вёсла и взялись за оружие. Мокрые, жаждущие боя и предвкушающие богатые трофеи, наёмники с громкими воинственными криками побежали к берегу, дабы преградить путь к крепости для войска князя, которое возвращалось в детинец.

— Победили? — запрыгал на месте коротышка с беззубым ртом, глядя вперёд. — Вдова купца писала, что в городе может собраться армия из недовольных властью князя... Разбил он её? Всех до одного — и низверг? А говорили ещё, что в ратном деле Ингвар ничего не смыслит!

Ни один из прихлебателей бастарда не заметил, как сомкнулись на переносице рыхлые брови Инга Трёхпалого: опытные приспешники же знали, что подобное означает бешенство их главаря. Калека сжал деформированные ладони в кулаки и процедил сквозь зубы:

— Даже если и победили, то не без потерь или усталости. А значит, и без того тонкую шейку сокола будет легче свернуть! Готовьтесь!

Армия Трёхпалого забряцала оружием и загудела подобно встревоженному улью. А меньше чем в версте от них замерла на месте иная рать, ошарашенная и встревоженная.

Вещий Олег останавливает посадское войско жестом и сверкает взглядом исполобья на Некраса, но тысяцкий и сам не понимает, что за люди стоят там, впереди — и люди до зубов вооружённые. Государевы ратники ощетиниваются копьями, мечами и булавами, но не двигаются с места, ожидая приказа от старших.

— Не зря вечером низко кружили над городом птицы (4), — горько смеётся воевода и хрустит костяшками пальцев. — Это ещё кто такие?

— Не знаю... но явно не сотоварищи, коли с оружием ждут нас, — отвечает, прищурившись, Некрас и пытается прикинуть в уме количество противников. — Полторы-две сотни там. Меньше, чем мятежников...

— ...но зато эти точно знают, как обращаться с клинками, да и подготовлены лучше: кто в кольчуге, кто в кожаной рубахе, кто в пластинчатой броне, — заканчивает фразу Игорь, тяжело дыша от усталости: раненая нога всю дорогу ныла и никак не успокаивалась. — Подкрепление? Или они ворота детинца снесли и теперь высыпали наружу?

— Вряд ли. По воде пришли. Ладьи у них... Такие мастерят только на нашей с твоей матерью родине, — неотрывно смотрит на корабли воевода. — Вот только знамени я такого, рода знатного с культёй на стяге не припомню.

Густой чёрный дым низко стелется над сырой землёй, донося до носа ратников запах гари со стороны детинца. Сама цитадель по-прежнему гордо возвышается над крутым речным берегом, но ворота её разбиты, равно как и стены в нескольких местах, а где-то внутри, во дворе, рдеет пламя пожара.

— Что... будем делать? — спрашивает тысяцкий, нерешительно вдыхая слегка туманный от смога воздух.

— Там Бранимир. Моя супруга. Вдова Гостомыслова. Сражаться, — кивает великий князь. — И идти им на выручку, если они ещё живы, а ежели нет — мстить за погибших.

— И то правда, не стоять же, — улыбается Вещий Олег. — И Ярило нам поможет.

Только сейчас все поняли, о чём говорил воевода: посадское войско, развернувшись к крепости, оказалось спиной к взошедшему над городом светилом, а вот недругам косые яркие лучи будут попадать прямо в глаза и ослеплять их.

В лазурной вышине Игорь замечает несколько парящих орлов: эти умные птицы прекрасно знают, для чего сталкиваются облачённые в железные панцири люди с такими же стальными когтями и зубами в руках — и какое изобильное пиршество остаётся после сечи.

Соколы изображены и на знамени его рода.

Соколом, камнем с неба упавшим на свою добычу и поразившим её одним ударом, станет и посадское войско.

— Дерзай! — срывается с губ князя боевой клич, и несколько десятков воев одновременно срывается с места.

— Бушуй! — вторит ему дядя, которого сама судьба столкнула с врагом из родных мест: топот ног ратников усиливается, и первый их ряд наклоняет копья, на остриях которых сверкают блики.

— Ратуй! — зычным голосом приказывает Некрас.

Множество оперённых стрел стаей хищных птиц устремляется к посадскому войску, градом стучит по деревянным щитам, впиваясь глубоко в ольховую плоть и прореживая гребень "волны". Несколько молодцев падает вниз, кто замертво, а кто будучи раненым — и тотчас оказываются затоптанными товарищами, что несутся вперёд.

— Сохранять построение! — выкрикивает Вещий Олег. — Держитесь плотно, что бы не случилось!