Жаклин Брискин - Все и немного больше
— Чарльз, я рада, что у тебя все складывается хорошо. Я хочу, чтобы ты съездил туда.
Положив трубку, Алфея увидела, как поднялась бровь у Джерри, и почувствовала, что краснеет. Ведь это отец Чарльза, подумала она.
— Это мой сын, — пояснила она.
— Это великолепно, что ты так разговариваешь с ним. Без запугивания и без фальши.
— У нас так все поставлено.
— Я понял, что ребенок пристроен на Рождество… Не желаешь поехать со мной в Оахаку?
— В Оахаку?
— Я планирую сделать мексиканскую серию.
— Ты сделаешь остановку в Лос-Анджелесе?
Джерри в раздумье пожал плечами.
— Возможно… Это как получится… В конце концов я всегда играю в ее игру, только делаю это безобразно.
Она подошла к нему и поцеловала его в морщинистый лоб.
— Я не была в Мексике целую вечность, — сказала она.
47
В снятом номере «Отеля де лос Рейес» узкий балкон выходил на главную площадь Оахаки, которая называлась Зокало. Над площадью постоянно кружились и прятались в тени деревьев тучи птиц, буйно цвели ибискусы и оранжево-розовые бугенвиллии. В течение всего дня в городской собор тянулись фигуры в черном. По утренней прохладе под колониальными арками с корзинами в руках бродили закутанные в платки продавщицы лепешек. Когда кафедральные деревянные часы — подарок испанского короля в 1735 году — били девять часов, кафе вдоль тротуаров уже были заполнены туристами, а бродячие торговцы предлагали им пледы, коврики и шали. Ближе к полудню начинали звучать громкие маримбы — на эстраду выходили сменяющие друг друга музыкальные группы. Едва опускались сумерки, на площади появлялись надменные молодые люди с набриолиненными волосами, которые двигались в одну сторону, в то время как стайки хихикающих девушек шли в обратном направлении. В любое время суток площадь пересекали ветхие допотопные машины и роскошные новейшие лимузины, громыхали грузовики, ползли запряженные волами повозки, проносились велосипедисты, важно шествовали ослики… Это была постоянная какофония гудков, грохота, дребезжания, звона колокольчиков, криков животных и возгласов людей.
Алфея прибыла в Оахаку 23 декабря. Был праздник редиски, и ей на каждом шагу попадались огромные изображения этого овоща. Она устроилась на полупансион в «Отеле де лос Рейес». Джерри прилетел двумя днями позже, в день битья тарелок, когда люди ели из глиняной посуды, а затем с энтузиазмом швыряли ее в церковный двор. Он ни словом не обмолвился о Рой, но Алфея догадалась, что Джерри спал с женой и появлялся с ней на людях. А затем, видимо, что-то пробубнил ей, оправдывая свой отъезд, — дескать, новая серия картин.
Дни Алфеи и Джерри в Оахаке протекали размеренно и спокойно.
Они спали до половины девятого, когда маленькая горничная с лицом, свидетельствующем о ее принадлежности к племени майя, приносила им лепешки, клубничный джем и чайник с дымящимся шоколадным напитком, который потом разливала в большие зеленые чашки.
Джерри ездил на взятом напрокат «студебеккере» осмотреть гору Альбан, руины высотного города, население которого за тысячу лет до испанской конкисты составляло сорок тысяч человек. Он пока еще не решил, на чем остановить свое внимание — на разрушенных пирамидальных храмах, причудливых дворцах, круглых дворах или церемониальных площадях.
Иногда по утрам Алфея посещала торговые ряды, состоящие из палаток, защищенных от солнца деревянными крышами или матерчатыми навесами. Она купила Джерри плиссированную рубашку, а себе несколько хлопчатобумажных платьев с мастерски выполненной вышивкой. По субботам индейцы из близлежащих деревень приносили на продажу свои изделия, и она приобрела для друзей подарки — шерстяные в духе блестящего наива пледы, вышитые пояса, большого игрушечного ослика из кожи, который наверняка посмешит Чарльза. Она купила даже красивую черную глазурованную вазу, чтобы Джерри послал ее Рой.
Но чаще всего по утрам Алфея брала пастельные карандаши или акварельные краски и, сидя на балконе, пыталась запечатлеть жанровые сценки на площади Зокало, постоянно сменяющие друг друга. В сравнении с яркой действительностью ее наброски казались ей бледными и невыразительными. И в то же время работа рождала в ней чувство сопричастности к происходящему на площади.
Около часа Джерри возвращался в отель. Они завтракали в кафе на Зокало, как правило, заказывая мясо, завернутое в банановые листья и сдобренное наперченным соусом, после которого во рту оставался привкус шоколада.
Во время сиесты они занимались любовью, после чего крепко засыпали в объятиях друг друга.
Ближе к вечеру ехали осматривать живописные окрестные взгорья и долины. Жители доколумбовой Оахаки построили множество гробниц и, несмотря на титанические усилия церкви выкорчевать следы древних миштекской и сапотекской религий, многие сохранились. Снова и снова Алфея и Джерри приезжали к «своей» гробнице. Над аркой у входа возвышалась скульптурная группа, включающая мужчину с тяжелым подбородком и женщину с тонкими чертами лица; по-видимому, это были муж и жена — чета, умершая много столетий назад, однако на века оставшаяся неразлучной в уютной пятикомнатной усыпальнице.
— Когда придет время, я предпочел бы быть с тобой здесь, а не зарытым где-то на лесной поляне, — сказал Джерри.
В быстро наступающих сиреневых сумерках они медленно потягивали прохладительные напитки, стуча по стаканам в такт без устали звучащим маримбам. В десять они возвращались в отель, шли в украшенный гобеленами обеденный зал, где им подавали обед из четырех блюд. Еще до полуночи они засыпали в своей большой мягкой кровати.
В одно особенно жаркое утро в середине января Алфея взяла пастельные карандаши и отправилась в живописный сад, что находился примерно в двух милях к северу от центра города. К обеду ни тенистые деревья, ни широкополая соломенная шляпа уже не способны были защитить ее от жары, и Алфея отправилась пешком домой. Через пять минут она уже сожалела, что не взяла такси. Пот струился у нее между грудями и по спине, и она мечтала лишь об одном — о прохладной ванне да еще о большой кружке ледяного пива.
У Алфеи рябило в глазах, когда она добралась до площади Зокало.
— Алфея! — услышала она женский голос. — Алфея!
Алфея вздрогнула. Некоторые туристы, живущие в отеле иногда пытались завязать с ней или Джерри разговор, но оба они не стремились к новым знакомствам. Она в смятении посмотрела в ту сторону, откуда послышался зов.
Молодая женщина в сарафане с обнаженными веснушчатыми плечами энергично махала зонтиком, сидя за столиком открытого кафе «Мануэла».
