Маргарет Пембертон - Под южным солнцем
К концу года стало ясно, что немцы терпят поражение и что после войны в правительстве будущей Югославии будут преобладать коммунисты.
— Как тебе это нравится? — спросил Ники Стефана, когда они вместе с остальными бойцами отряда сидели у печки в овечьей кошаре, а снаружи бушевала вьюга.
— Если это означает конец раздорам между сербами и хорватами и мусульмане, католики и православные наконец-то будут дружно жить в одной стране, такое будущее меня устраивает.
Ники усмехнулся. Ему нравилось подкалывать Стефана на политические темы, и он был очень доволен, что тот никогда не клевал на приманку и не начинал горячо с ним спорить, как это делал один из его соотечественников.
* * *К весне Стефан обнаружил, что теперь ему трудно представить иную жизнь, чем та, что он ведет сейчас. Спартанская простота и мужское товарищество вполне его устраивали. Он радовался жизни ранним утром, когда они спускались по горным склонам в долину, когда отдыхали в густых фруктовых садах под сенью цветущих слив и миндаля, когда ели, собравшись у костра, а ночью устраивали диверсии.
Шел месяц за месяцем, и немцы постепенно отступали на север. Стефан знал, что все больше и больше четников переходят на сторону партизан, а к концу лета Би-би-си сообщила, что это начинает принимать массовый характер.
— Не могу поверить! — с волнением воскликнул Ники, когда молодой король Петр, вещая из Лондона, призвал всех югославских патриотов отказаться от поддержки генерала Михаиловича и сплотиться в рядах партизан под руководством Тито. — Следующим к нам прибудет сам король Петр!
— Если он все еще надеется вернуться в Югославию королем, то ему не мешало бы это сделать, — холодно сказал Стефанович. — Разве югославы станут приветствовать возвращение короля, который не сражался вместе с ними за освобождение страны?
Стефан был полностью с ним согласен, но промолчал. Он думал о том, как отнеслась его мать к выступлению короля Петра по радио. Ведь он, в сущности, предал генерала Михаиловича и всех тех, кто сражался вместе с ним, в том числе Петра и Макса. Вероятно, Наталья удивлена и расстроена.
В середине лета Ники получил приказ явиться в штаб. Он оставил Стефановича командовать отрядом.
— Похоже, нам с тобой не удастся вместе войти в Белград, — сказал Ники Стефану с глубоким разочарованием, навьючив на лошадь свои скудные пожитки. — Не могу понять, зачем, черт побери, меня переводят в ставку, когда война уже идет к концу?
— Если конец действительно близок, мы встретимся с тобой в Белграде после войны, — сказал Стефан, не менее огорченный, чем Ники, потому что теперь вероятность войти с победой вместе с ним в столицу была чрезвычайно мала.
Ники повернулся к Стефану, его глаза подозрительно блестели.
— До свидания, друг, — сказал он, обнимая его. — Обещай всегда заботиться о своей сестре.
— Обещаю, — глухо ответил Стефан.
Ники вскочил на коня. Партизаны, которыми он командовал так долго и в таких трудных условиях", собрались его проводить. Он поднял руку и сжал в приветствии кулак, затем нехотя пришпорил лошадь, и через несколько минут вдалеке можно было с трудом различить его фигуру.
Глава 24
В последующие недели и месяцы Стефан очень скучал по Ники. Они больше года жили и воевали бок о бок, как родные братья, и, хотя переменчивый характер Ники часто его раздражал, боевая жизнь никогда не казалась ему скучной.
Вскоре после отъезда Ники пришли известия из Каира о том, что русские прошли с боями Румынию и скоро войдут в Югославию, чтобы соединиться с партизанской армией Тито для штурма Белграда. Немцы отступали на всех фронтах, и Стефан решил, что пришло время съездить в Сараево.
— В Сараево? — озадаченно переспросил Стефанович, произведенный в майоры. — Зачем тебе нужно в Сараево? Получен приказ двигаться на Белград.
— Я должен ненадолго туда съездить, — сказал Стефан, подумав, что сказал бы майор, знай он о его намерениях. — Я оставлю радиостанцию на твое попечение и быстро вернусь.
— Ты попадешь под трибунал, если в Каире об этом узнают.
— Вполне возможно, — сухо ответил Стефан. — Чтобы не было проблем, вытащи из радиостанции батареи. Отсутствие связи в течение суток не вызовет подозрений в Каире, да и нам будет спокойнее.
— Это ради женщины? — спросил майор, вдруг улыбнувшись. — Ты хочешь повидаться с женщиной?
— Нет, но я хочу кое-кому оказать услугу, — сказал Стефан, начиная разбирать свой автомат, чтобы он мог поместиться во внутренних карманах его куртки.
— Должно быть, ты очень ее любишь. — За малопривлекательной бородатой внешностью Стефановича скрывалось мягкое сердце. — Наверное, она необыкновенная.
Стефан спрятал свой разобранный автомат.
— Да, я очень ее люблю, — сказал он, — а она меня.
Он без особых препятствий добрался до Сараево и прошел пешком по его улицам. Немцев нимало не беспокоил молодой крестьянский парень в грязной одежде с совсем неуместным букетом белого шиповника.
Спрашивая дорогу по-сербскохорватски у пожилых женщин, он по разбитым улицам добрался до кладбища.
Хотя на могилах не было памятников с надписями, он без труда нашел то, что искал. Три каменные плиты лежали у ограды, заброшенные.
Центральная, под которой был погребен Гаврило Принцип, была немного приподнята, и Стефан положил на нее свой букет.
Он долго стоял молча, думая о девятнадцатилетнем парне, чей поступок привел к ужасной катастрофе. То, что случилось в Сараево солнечным июньским днем тридцать один год назад, ввергло мир в страшную трагедию. Даже сейчас, во время Второй мировой войны, слышались ее отголоски. Стефан вспомнил свою мать, проведшую в изгнании всю взрослую жизнь. До сих пор она не могла вернуться на родину, которую страстно любила. Его снова удивило отсутствие у нее злобы на людей, виновных в ее несчастье. Она считала Гаврило Принципа своим другом.
Стефан подумал, как сложилась бы жизнь его матери, если бы Гаврило признался в том, что разговаривал с ней на Восточном базаре в Сараево, что часто встречался с ней в Белграде в кофейне «Золотой осетр». Вполне возможно, что Наталья предстала бы перед судом, обвиняемая в соучастии в заговоре с целью убийства австрийского эрцгерцога. И, возможно, умерла бы в тюрьме, как Гаврило и его друзья, и была бы похоронена рядом с ними.
Эта мысль ужаснула Стефана, и он понял, что мать была права, считая Принципа своим истинным другом. Пожелав ему вечного покоя, он перекрестился и, завершив тем самым свою миссию, пошел назад к воротам кладбища.
Ему потребовалось более полутора суток, чтобы вернуться в свой отряд. Хотя он располагался в густом лесу, Стефан легко нашел партизан. Надежно укрытый от вражеских самолетов, лагерь находился у речки с крутым песчаным берегом, в котором было множество нор, где вполне мог укрыться человек.
