Анна О’Брайен - Невинная вдова
Именно на это и рассчитывает Кларенс, — сказала я себе, принимаясь чистить закопченный над огнем горшок.
— Возьмите. Это поможет.
Мистер Хоу, повар Кларенса, пододвинул ко мне горшок с жиром. Сам он сосредоточенно освежевывал кролика, но услышав грохот рухнувшей на каменные плиты сковородки, поднял голову, и на его лице отразилось сочувствие, значившее сейчас для меня куда больше, чем все слова утешения. Я обожгла руку о раскаленную сковороду и шипела от боли, но не решалась воспользоваться предложенным мне дурно пахнущим средством. Впрочем, принюхавшись, я уловила легкий аромат лекарственных трав. Розмарин, решила я и сунула в горшок обожженные пальцы. Боль мгновенно стихла, и я вздохнула от облегчения.
— Вы очень добры, — только и смогла сказать я, проглотив подступивший к горлу комок.
— Это не может длиться вечно, миледи, — прошептал мистер Хоу, вновь переключая внимание на несчастного кролика.
Тем не менее ни мистеру Причарду, ни мистеру Хоу не оставалось ничего иного, кроме как загрузить меня работой. Я превратилась в Мэри Флетчер. Теперь меня окружал иной мир, иная жизнь, к которой я совершенно не была подготовлена. Зато у меня было упрямство и жгучее желание выжить и когда-нибудь отомстить, которое поддерживало меня и днем, и ночью. Дни казались мне бесконечными, а ночами я долго ворочалась без сна, будучи не в состоянии уснуть на соломенном тюфяке в непосредственной близости от зловонной мусорной кучи. Но в конце концов я выбилась из сил и стала проваливаться в забытье, едва коснувшись этого отвратительного, кишащего клопами и вшами тюфяка. Но в эти мучительные дни я узнала, что слуги Кларенса совершенно не уважают своего сиятельного господина. Богатство и привлекательная внешность не могли скрыть от них его эгоистичную высокомерную натуру. Они не любили ни его, ни мою сестру, но, опасаясь увольнения, безропотно им повиновались.
Надо отдать должное мистеру Хоу, он изо всех сил старался облегчить мою участь, в то же время не привлекая к себе особого внимания. Тем не менее моя предыдущая жизнь не подготовила меня к такому существованию. Я все время что-то мыла и чистила, резала и скребла, таскала горшки и мела пол. От непривычной работы у меня болела спина и ныли все мышцы. Меня ни на минуту не выпускали из кухни, не позволяя даже что-либо отнести или забрать из жилой части дома. Ночи я проводила, как и распорядилась моя сестра, на полу. Кроме меня тут обитали две другие судомойки, которым приходилось вставать задолго до рассвета, чтобы до пробуждения остальных домочадцев развести огонь в очагах. Помимо нас троих комнатушку населяло множество крыс.
Впрочем, со мной обращались иначе, чем с другими нерасторопными девчонками. Никаких тумаков или попреков. Полагаю, слуги вообще не понимали, как со мной надо обращаться. Но я была очень одинока. Со мной никто не разговаривал, и единственными обращенными ко мне словами были распоряжения что-то подать, принести или почистить. С ней никто не должен разговаривать, — приказала Изабелла. И слуги не смели ее ослушаться. Обитатели кухни старались не встречаться со мной глазами. Стоило мне войти в комнату, как дружеская болтовня и смех немедленно стихали. Все меня старательно избегали, но не потому, что я внушала им антипатию. Просто они опасались наказания.
Итак, моя жизнь превратилась в ад: постоянные ожоги, волдыри и боль в мышцах. Я обнаружила, что не успеваю уворачиваться от вылетающих из очага тлеющих углей и не умею обращаться с горячими горшками. Но я упорно училась и не жаловалась. Да и кому мне было жаловаться? Окружающие меня люди были ни в чем не повинны. Им навязали мое общество. Они и так стоически сносили все мои промахи. Я не позволяла себе плакать даже глубокой ночью, когда подушка смиренно поглотила бы любые посторонние звуки. Никто не должен был меня жалеть. Кроме гордости, у меня ничего не осталось, и я цеплялась за нее, как утопающий за соломинку. Но моя решимость разрушить коварные планы Кларенса только росла и крепла. Я знала, что ни за что не позволю ему разлучить меня с Ричардом и завладеть маминым богатством.
Этому не бывать!
Мистер Хоу считал, что моим мучениям скоро наступит конец, но я не разделяла его оптимизма. Я спрашивала себя, сколько еще меня продержат на кухне? Вероятнее всего, Изабелла и Кларенс ожидали обещанного визита Ричарда, рассчитывая, что он поверит в то, что я по доброй воле покинула Лондон, и помчится искать меня в Тьюксбери, Уорик или еще куда-то, куда ему укажет Кларенс. Но я не была уверена, что даже после отъезда Ричарда Кларенс захочет освободить меня от этой кабалы. «Неужели мне до конца жизни придется влачить столь жалкое существование?» — в отчаянии спрашивала я себя.
Неужели я вообще никому не нужна? Неужели никто меня не хватился?
В одном я была уверена: даже если бы кто-то из моих знакомых меня случайно увидел, он все равно не узнал бы в этой убогой, немытой и нечесаной судомойке с покрытыми шрамами и ожогами руками и перепачканным сажей лицом гордую и элегантную Анну Невилль. Марджери на кухне тоже не появлялась. Она слишком боялась Изабеллу.
На третью ночь своей новой жизни я со стоном опустилась на свой тюфяк и сразу ощутила под ним что-то твердое. Под покровом темноты я заглянула под убогую подстилку. Моя шкатулка! Должно быть, ее передала Марджери, желая напомнить мне, что я не одинока. Я открыла шкатулку и увидела внутри свой часослов. Марджери спасла и его. Я не стала заглядывать под книгу, опасаясь, что содержимое шкатулки напомнит мне о былом счастье и ослабит мою волю. Я и так помнила, что там хранится. Металлическая птичка, с которой я никогда не расставалась, украденные у Ричарда перчатки… Все это не имело почти никакой материальной ценности, но так часто служило мне утешением. Всю ночь я не спала, сжимая в руках шкатулку. Разыщет ли меня Ричард? Когда он появится? А если появится, есть ли у меня хоть малейшая надежда на то, что он меня найдет? Вопросов было много, но ни на один из них я не могла ответить утвердительно. Время шло, и я начинала опасаться, что на все эти вопросы существует лишь один ответ — нет.
Я узнала эту новость из совершенно неожиданного источника.
— Приехал Глостер, миледи, — прошептал мистер Хоу, не шевеля губами и сосредоточенно размешивая густую гороховую похлебку. — Он беседует с моим благородным господином Кларенсом, разрази его гром!
Я изо всех сил вцепилась в край оловянного блюда, чтобы не уронить его на пол. Наконец-то! Но что толку? Ричард здесь, но я ничего не могу поделать. Скоро он все равно уедет, ведь он даже не подозревает, что меня спрятали у него под самым носом. Я покосилась на кухонную дверь. Если я попытаюсь сбежать, успею ли я добраться до гостиной, где находится Ричард, прежде чем меня схватят?
