Доводы нежных чувств (СИ) - Завгородняя Яна

Сейчас господин Йозеф Штильман сидел за своим столом в кабинете и поспешно заполнял документы для бухгалтерской отчётности. Ему требовалось закончить всё сегодня, успевая при этом провести еще три урока: два по химии и один по биологии. Как реализовать подобную инициативу, он не знал, но старик верил, что выкрутится — раньше же выкручивался как-то.

Неожиданно в его дверь постучали.

— Войдите, — нервно бросил он, не отрываясь от бумаг.

В кабинет вошла Адалин. Весь её облик и взлохмаченные волосы сообщали о том, что она долго шла в направлении против ветра.

— Профессор, это я, — она решительно подошла к столу директора. — Вы заняты? Хотя, по-другому и не бывает…

— Да, немного занят, дорогая, но если ты сама пришла ко мне по такой погоде, значит имеешь крайне важное дело. Говори, — он отложил карандаш.

— Отец волнуется, что вы не приходите. Он назначал вам процедуры, но видимо, работа никак не желает вас отпускать, — девушка окинула грустным взглядом стол, заваленный тетрадями, папками и документами разной степени важности.

— Я ничего не успеваю, Адалин и совершенно не представляю, что можно с этим поделать. Когда я умру, эта бедная школа развалится и несчастным придётся ходить пешком в Байбери, где такая школа, что можно сойти с ума, просто пообщавшись несколько минут с их директрисой. Дорогая, это всё очень печально, — он постучал пальцами по своим бумагам.

Адалин хотелось помочь несчастному, но она совершенно не разбиралась в бухгалтерии. Внезапно, её осенило:

— Йозеф! — вскричала она. — Какой у вас сейчас урок?

— Химия, опешил старик.

— Давайте я проведу! Один урок?

— Два, но…

— Отлично! Домой я точно не смогу пока вернуться, — оба глянули в окно, где уже бушевал усилившийся ветер и накрапывал мелкий дождик. — Я проведу уроки, а вы пока успеете заполнить бумаги, но потом, — она выставила палец, пресекая его попытки возразить ей. — Я сделаю вам укол. Договорились?

— Адалин… мне, право же, безумно неловко, но ты очень выручишь меня. Проси что хочешь, я сделаю для тебя всё!

— Не нужно, профессор. Какая сейчас тема и куда идти, вы мне только скажите?

— Давай я провожу, — старик неуклюже поднялся из-за стола и взяв девушку под руку, направился к выходу. По дороге он рассказал, какие темы они сейчас проходят, и подведя спасительницу к заветной двери, сразу представил её ученикам. Те были рады увидеть в этих серых стенах новое юное лицо и с энтузиазмом приняли временную учительницу в свой коллектив. Пусть и на пару уроков, хотя, кто знает, может, она втянется и заскочит как-нибудь ещё раз подменить профессора. Занятия пролетели на одном дыхании. Адалин вспомнила теорию, которую сама проходила в школе и то, что объяснял ей отец, но как практикующий медик, она часто вставляла в своё повествование истории из практики приготовления лекарств. К концу урока она пообещала ученикам в следующий раз получше подготовиться и захватить с собой кое-какие препараты для проведения наглядных опытов. Идея была встречена всеобщим одобрением и ребята чуть не опоздали к началу следующего предмета, прощаясь с девушкой.

Ближе к вечеру дождь и ветер стихли. За окном сияла радуга, когда профессор и его спасительница отмечали завершение трудового дня чаем с печеньем, то и дело поглядывая на живописное природное явление.

— Когда мост будет готов, поеду в столицу. Письма мои они игнорируют, значит сам поеду, до премьер-министра дойду! Так больше не может продолжаться, — Йозеф сделал глоток чая.

— Сколько вас не будет?

— Не знаю, не знаю, — протянул старик. — Неделю, может, две… К счастью, скоро каникулы. Сестра моей покойной жены обещала принять меня на столько, на сколько потребуется, но мне больно думать, что я обременю своей персоной это обширное семейство. Надо купить что-нибудь племянникам.

— Мне кажется, вы никого не можете обременить. С вами так интересно, — Адалин отпила из своей чашки.

— Ох, милая, их пятнадцать человек в одном доме — зятья, невестки, внуки… это не считая младенцев. Матильда — добрая душа — никогда мне не отказывает в приёме и муж её — хороший еврей, добрый и бескорыстный — никогда с ней не спорит и во всём соглашается. Я не знаю, радоваться за него или волноваться. Но какое это имеет значение, когда все мы уже прожили свои жизни.

— Вы думаете, государство даст субсидию? — вернулась к теме Адалин.

— У меня есть только надежда, милая, больше ничего. — Он с минуту разглядывал радугу, которая уже рассеивалась в воздухе. — Тут нужен спонсор. Но кто в здравом уме согласится вкладываться в сельскую школу? Они скажут: «Ваша школа нам ничего не даст. Ваши выпускники обречены пахать землю и стоять за прилавком сельского магазина. Какой в них толк?» Так они мне скажут и будут правы.

— Насколько я знаю, вы ведёте факультатив по основам работы мозга для всех желающих.

— Да, и желающих становится всё больше. Они платят, кто сколько сможет, как и ваши пациенты, но я вижу огонь в их глазах и благие устремления. Верю, и да услышит меня Бог, они поступят в университет и добьются небывалых высот в науке. Раз в месяц я провожу для них занятия и читаю лекции в университете. Там меня помнят. Декан Мейер — мой хороший друг — любезно предоставляет нам лабораторию и все материалы для исследования. Ах, скорее бы уже закончили этот проклятый мост.

— Не отчаивайтесь, Йозеф. Вы делаете большое дело и вам обязательно воздастся за труды.

— Мне бы хотелось верить в это, дорогая моя. Скажи, как чувствует себя ваш высокочтимый пациент?

При упоминании о генерале кровь хлынула к лицу девушки. С того дня, как он пришёл в себя, Адалин не находила себе места, опасаясь, что он заметит, как она неуклюже возится со стиркой или перепачканная в крови после операции предстанет перед его колким взглядом. Её впервые в жизни волновало, что о ней подумает некий мужчина, помимо отца, и это расстраивало девушку.

— У него вчера поднялась температура, — ответила она. — Не похоже на инфекцию. Возможно, пьёт мало жидкости. Он снова слёг, и мы за ним ухаживаем.

Некоторое время старик внимательно следил за переменой настроения девушки, после чего сказал:

— Мы задержались, дорогая, и отец тебя, наверное, обыскался. Иди домой! Подожди! Я дам тебе галоши, чтобы не запачкать ноги. Вернёшь потом, а можешь и не возвращать. Вы с отцом столько делаете для меня, что мои потуги отплатить вам ничтожны. Вот возьми, — он вынул из нижней полки старенького комода пару небольших чёрных калош. Адалин натянула их на свои ботинки и, прикинув, что обновка немного великовата, но вполне сойдёт, попрощалась с профессором и направилась к дому, хлюпая на ходу по мокрой земле.

Спустя полчаса она вышла на свою улицу. Ноги гудели от напряжения и всё ещё утопали в мокрой земле. Адалин придерживала край плаща и юбку, чтобы не запачкать их и последние шаги до крыльца преодолела уже, наплевав на то, как она выглядела со стороны. Девушка плюхнулась на ступеньку и громко выдохнула. В деревне, конечно, всё прекрасно, кроме похожих на самое настоящее болото дорог после сильного дождя. Она с усилием стянула ботинки и вытянула перед собой уставшие ноги. Вот бы лечь сейчас в горячую ванну. Мечты-мечты.

Внезапно сбоку послышались шаги. Адалин выпрямилась и взглянула на источник шума. Она очень удивилась, завидев, как к крыльцу неспешной вальяжной походкой приближался генерал, раздетый по пояс. У неискушённой девушки от открывшегося ей зрелища дух перехватило. Это понятно, ведь обычно мужчин осматривал отец. Чуть опомнившись, она сообразила, что пациенту не следовало бы так легкомысленно раздеваться после двухдневной температуры, даже если сейчас он хорошо себя чувствовал. Но она не находила в себе сил заговорить, а просто любовалась этим телом, украшенным бугристыми мышцами и шрамами, которые, как известно, тоже украшают мужчин.

Он заметил её, приблизился и опустился рядом.

— Тебя долго не было, Ада, мы уже начали волноваться и подумывали отправить кого-нибудь на поиски, — он слегка откинулся, сидя на ступеньке лестницы и обозревая спину девушки.