Юна-Мари Паркер - Дворцовые тайны
Когда Джеки только-только начинала работать в журнале, она была поражена насыщенностью светского сезона и даже немного напугана, ибо поняла, что отныне уже не принадлежит самой себе. Порой она ставила себя на место членов королевской семьи и ей их становилось жаль: они вынуждены всю жизнь из года в год бывать в одних и тех же местах и встречаться с одними и теми же людьми.
Поначалу Джеки пришлась по душе ее должность. Окружающие держались с ней очень вежливо и любезно рассчитывая, конечно, на то, что она упомянет о них в своей колонке. На все премьеры, гала-концерты, балет или оперу ей присылались самые лучшие билеты. В ресторанах, как только узнавали, кто она такая, предоставлялся лучший столик. Что же касается светских женщин, то они наперебой зазывали ее к себе домой на званые обеды. Джеки почувствовала, что она, кроме всего прочего, заполучила в свои руки немалую власть. Один из коллег-журналистов заметил, что она «способна возвысить человека или сломать ему жизнь» в зависимости от того, как часто будет о нем писать. Джеки не радовалась этой власти, и честолюбцам вскоре стало ясно, что она будет упоминать в своих материалах имена лишь тех, кто ей интересен. Пусть даже этот человек не особенно богат, не особенно знатен. У нее также выработался иммунитет против всякого рода пробивных людишек, подхалимов и тех, кто готов был заплатить за упоминание о себе на страницах прессы. Джеки считала, что если уж ей и придется всю жизнь провести словно золотой рыбке в тесном аквариуме, видя вокруг одни и те же лица и присутствуя на одних и тех же мероприятиях, так она по крайней мере будет компенсировать это общением с приятными людьми.
Сев за стол, она принялась разбирать почту, раскладывая конверты и открытки в три разные стопки. В первую — те, что представляли несомненный интерес для «Сэсайети», во вторую — недостойные внимания и в третью которые стоило придержать на всякий случай, так сказать, «на черный день». Потом Джеки разложила перед собой пачку фотоснимков, сделанных на всевозможных приемах, балах и обедах за последние тридцать шесть часов, и принялась их рассматривать. Ей нравилось это занятие, ибо фотогалерея представляла собой нечто вроде поперечного среза, проходившего по всем слоям лондонского общества. Здесь были знаменитости и политики, звезды поп-музыки и наивные молоденькие дебютантки, члены королевской семьи и кинодивы. Джеки сразу же отобрала несколько снимков, которые, на ее взгляд, стоило опубликовать в следующем номере журнала, и отложила их в сторонку. Принцесса Майкл-Кентская в бальном платье с блестками на каком-то вечере. София Лорен, выглядевшая на тридцать лет моложе своего возраста, на премьере фильма с ее участием. Майкл Джексон в забавном мундире с невообразимым количеством золотых цепочек. А также пикантный снимок, на котором дочь герцога Карнфорта леди Делия Болтон задрала юбку бального платья до бедер.
Затем Джеки принялась отвечать на почту. Чье-то приглашение приняла, кому-то отказала, третьих поблагодарила за вчерашний вечер. Когда она покончила с этим, на дворе был уже полдень. Она так и не решила еще, как ей подобраться к принцу Чарльзу и принцессе Диане, а также напрочь забыла о чае у королевы. Благо, ей невольно напомнила об этом Рози, заметив, что соломенные шляпки «вянут» на дожде.
— Я не так просила! — взвизгнула Элфрида, выхватив из рук Адольфо расческу и отшвырнув ее от себя. Та, пролетев через белоснежный салон, откатилась к раковинам. — Какой вы, к чертовой матери, парикмахер?!
Адольфо побагровел и непроизвольно сжал кулаки.
— Леди Уитли, вы просили меня закрутить ваши волосы сзади в шиньон…
— Но не так же! Я не просила вот этого! И вот этого тоже не просила! — Взбешенная Элфрида разлохматила то, что уже успел создать на ее голове Адольфо. Схватив несколько бигуди, лежавших на зеркале перед ней, она и их зашвырнула подальше. — Вы что, не понимаете, что сегодня я иду в Букингемский дворец?! — крикнула она громко, и все присутствующие в салоне пораженно обернулись в ее сторону. — Вы что вообще, не понимаете, кто я?! Я не могу пойти во дворец, когда у меня на голове вот это! А я-то еще захватила с собой шляпку, думала, вы приладите ее, но теперь я сильно сомневаюсь, что вы умеете это делать!
Вдруг в той части салона, которая была отгорожена от общего пространства ширмой, зашуршали занавески. Мгновенно наступила тишина. Лица присутствующих исполнились выражения напряженного ожидания. И даже Элфрида замолчала, сидя с открытым ртом.
Из-за ширмы показалась герцогиня Глостерская, миниатюрная и хорошенькая кузина королевы. Волосы ее были красиво уложены и сбоку локоны заворачивались за поле изящной соломенной шляпки, украшенной шелковой розой.
Не говоря ни слова, Адольфо взял со столика другую расческу и энергично атаковал волосы притихшей Элфриды.
— Прием состоится. Всю неделю было сухо, так что земля быстро впитала влагу и луж нет. И потом королева не хочет разочаровывать такое количество людей, — говорил перед самым полуднем личный секретарь ее величества Селии Атертон по телефону. — Не могли бы вы прибыть пораньше? Мы составили список тех, кто будет допущен к королеве, но, может быть, вы сочтете нужным вписать в него несколько новых имен. Тех людей, которые, на ваш взгляд, будут интересны.
— Хорошо. Я появлюсь во дворце в половине третьего, устроит? — спросила Селия.
— Вполне. Увидимся.
Селия повесила трубку, радуясь, что решение наконец приняли. Действительно, если бы чаепитие отменили, у нескольких тысяч людей возникло бы такое чувство, будто их обманули.
— Мне приготовить вам ленч перед уходом, миледи? — спросила миссис Пиннер, которая в продолжение всего телефонного разговора держалась поблизости от своей хозяйки, делая вид, что протирает пыль.
— Оставьте, пожалуйста, немного сыра и фруктов на столе в кухне, — попросила Селия. — И еще бутылку минеральной воды.
— Хорошо. Ваше платье уже готово. Я повесила его на дверь в гардеробной.
— Спасибо, Ада.
Селия решила надеть простое синее платье с подходящим по цвету жакетом и синюю же соломенную шляпку с белым ободком. Такова была ее «рабочая одежда», ибо как фрейлина королевы она не имела права затмевать своим видом Елизавету. Впрочем, Селия была не настолько самонадеянна, чтобы думать, что ей это удастся. По чести говоря, ей больше нравились другие оттенки: светло-розовые, мятно-зеленые, а иногда и бледно-желтые. Но на ее беду, таких же точно вкусов придерживалась и королева, поэтому Селия, бывая во дворце, вынуждена была ориентироваться на темные цвета.
Через два часа она совсем было уже собралась уходить, как вдруг позвонил телефон.
