Елена Арсеньева - Тихая тень (Луиза-Елизавета Алексеевна и Александр I)
Такое впечатление, что он любил ее всю жизнь – вернее, тайно обожал. Разумеется, он ее «втайне пел», как еще можно обожать небожительницу-императрицу?!
Может быть, Елизавета знала об этом. Возможно, это радовало ее. А может, ей было уже все безразлично, кроме собственного душевного покоя, который она, как это ни странно, обрела теперь… рядом с мужем.
И это было взаимное обретение.
Александра в эти годы постигло два страшных удара. Первым был полный и абсолютный разрыв с Марьей Антоновной Нарышкиной.
Она в 1813 году родила сына Эммануила и была счастлива, что подарила государю наследника. Нарышкина надеялась, что Александр усыновит мальчика, как прежде удочерил Софью. И тогда… кто знает, какая ослепительная судьба ждет Эммануила! Он вполне может стать императором!
Ошалев от своих ослепительных мечтаний, Нарышкина почувствовала себя воистину всемогущей и дала себе полную волю. Ни от кого не таясь, она завела бурный роман с князем Гагариным. Это случилось в Италии, во Флоренции, однако скандал разразился столь оглушительный, что дошли слухи до России. И эта история положила предел терпению Александра, которому осточертело слыть рогоносцем в глазах всего мира.
Любовники расстались. Эммануил так и остался сыном князя Нарышкина.
И тут случилась трагедия – умерла накануне своей свадьбы любимая, обожаемая дочь Александра Софья. Так же, как некогда Лизонька, дочь Охотникова, Софья пала жертвой врачей-шарлатанов. От воспаления легких ее, по настоянию матери, лечили «магнетизеры»…
Александр был вне себя от горя. Его утешала та, которая хорошо знала, что это такое – потеря любимого ребенка. Но Александр был подавлен не только смертью дочери. Можно сказать, он стоял в эти дни у гроба всех своих мечтаний и надежд. Он понял, что не справился с властью, которую взял однажды – в ночь переворота. Россия была слишком велика и непостижима, он вдруг осознал, что править этой страной так, как управляют своими небольшими, предсказуемыми, послушными и цивилизованными странами европейские монархи, – невозможно. А иначе он управлять не умел. Его страна чего-то хотела от него, чего-то ждала, требовала… чего?!
Он больше ничего и никому не способен был дать.
Он сломался. Так ломается дерево, которое все считали крепким и которое гнулось как только могло. Ну вот и не разогнулось однажды. Его никто не понял бы, кроме Елизаветы.
Эти два человека, которые не могли быть счастливы вместе, когда весь мир лежал у их ног, вдруг нашли друг друга во дни горестей, сомнений и неуверенности.
Впрочем, Елизавета всегда умела поддержать Александра в тяжелую минуту. Но прежде это вызывало у него взрыв оскорбленного самолюбия – теперь же он был благодарен ей.
Это была не любовь – это была дружба, которая иной раз крепче любви. Получается, императрица Екатерина Великая не так уж сильно ошиблась, когда предназначала их друг другу?.. Вот только встретились они слишком рано…
Именно Елизавете Александр сообщил первой, что намерен отречься от престола. Именно ей он открыл, что скоро уйдет из жизни , и сообщил, как это произойдет.
Они вместе уехали осенью 1825 года в Таганрог, откуда Александр больше не вернулся.
То есть он вернулся – в гробу, изменившийся до неузнаваемости. Сослались на то, что бальзамирование тела было проведено неумело. Через два десятка лет вдруг откуда ни возьмись появились слухи о том, что Александр вовсе не умер, а дожил свой век под личиной старца Федора Кузьмича.
Через полгода после смерти мужа, в мае 1826 года, умерла Елизавета. Она возвращалась в Петербург из Таганрога, где тоже тяжело заболела. Умерла в Белеве – одна, без родных. Мария Федоровна, отправившаяся ей навстречу, доехала только до Калуги.
Сохранился посмертный портрет Елизаветы. На нем она не очень-то похожа на себя прежнюю. С другой стороны, какое может быть сходство между жизнью и смертью?..
Когда после похорон взялись перестраивать ее покои, в одном из шкафов нашли тайник. Там были детские вещи, портрет красавца с колдовскими черными глазами и несколько писем, исполненных любви и страсти. Они лежали в черной шкатулке. Это была последняя память о романе Елизаветы и Алексея Охотникова.
Императрица Александра Федоровна была в шоке, увидев все это и прочитав письма. Николай Павлович, отношение которого к Елизавете всегда было исполнено того же тайного обожания, что и у многих других мужчин, бросил шкатулку с письмами и все прочее в огонь. Это отнюдь не было жестом злым или раздраженным. Это была попытка спасти ее память… слишком много легенд и сплетен клубилось вокруг имени Елизаветы и при ее жизни, и после смерти!
Однако… однако положить конец слухам все же не удалось.
* * *Матушка Варвара отошла от смертного одра послушницы, известной как Вера Молчальница, и искоса взглянула на сестру Меланию, которая смотрела на усопшую с такой жалостью. И еще что-то было в ее глазах… восторг, обожание, изумление?
«Да нет, не может быть, – подумала Варвара. – Откуда ей знать, что перед ней лежит та, которая еще при жизни сделалась поэтическим и таинственным преданием – и останется тайной даже после смерти? Этого не знает никто. И никто не узнает. Я никому не скажу!»
Примечания
1
Аспазия (V в. до н.э.) – греческая гетера, известная умом и красотой.
2
Шифр (уст.) – бриллиантовый вензель с инициалами императрицы, носимый фрейлинами на плече придворного платья.
3
Имя нарицательное снисходительного мужа, который сквозь пальцы смотрит на любовные шалости жены с сильными мира сего.
