Кристин Кайл - Воин-любовник
– Я что-то не так сказала? – насторожилась Мег.
– Нет, Мегги. Но это грустная история. – Заложив руки за спину, он начал мерить шагами комнату.
Ее охватило недоброе предчувствие. А что, если это как-то связано с покушениями на отца?..
– Расскажи мне, – потребовала она.
– Один из местных парней взял в нашем банке кредит… э-э… на закупку большой партии товаров для импорта. Под перевозку были зафрахтованы три судна, но они попали в шторм и затонули. Три недели назад подошел срок расплачиваться. Эти мечи были, единственным обеспечением кредита, и я предложил погасить кредит из собственных средств в обмен на них. – Дуглас замолчал, остановился у стола и забарабанил кончиками пальцев по лезвию. – Я отдал их специалисту вычистить и смазать – и вот они здесь, – закончил он прерывающимся от волнения голосом.
– Ох! – только и сумела выдавить из себя Мег. Не в ее правилах было решать свои проблемы за счет несчастья других. – Бедняга. Пожалуй, тебе надо дать ему шанс выкупить их.
– Нет! – воскликнул Дуглас, метнув на дочь быстрый взгляд.
– Ты не все мне сказал? – нахмурилась девушка.
– Этот человек знал, на что шел. Для него будет… оскорблением, если я попытаюсь вернуть ему клинки.
– Понятно, – прошептала Мег, подумав: Все в порядке. Дело может выгореть. Радостное возбуждение теснило ее грудь. – Папа, я придумала, какой замечательный подарок ты можешь сделать мне ко дню рождения.
– Вот это здорово, доченька! – Было слышно, как из его груди вырвался вздох облегчения. – Говори, чего ты хочешь.
– Эти мечи, – твердо произнесла она.
Густые рыжеватые брови отца сдвинулись, что обычно предвещало грозу.
– Ты шутишь, Мегги.
– Я совершенно серьезна. Ты сам сказал… «Все что хочешь, только скажи».
– Это невозможно. Придумай что-нибудь другое, – попытался он уговорить дочь. – Может быть, драгоценности?
– Мне достаточно моих драгоценностей, платьев и прочих женских безделушек. Честно говоря, я устала от их засилья. Хочу эти клинки. Это единственный подарок, который принесет мне радость на мой праздник, отец. – Странный хрипловатый звук вырвался из груди Дугласа. – Они положат начало, моей собственной коллекции.
Он так отчаянно сжимал покрывало, что в его руках бархат на глазах превращался в мятую тряпку.
– Ты же поклялся мне, папа!
Он смотрел на нее немигающими глазами. Она поймала его на крючок собственного обещания.
– Господи Боже мой! – вскричал он. – У кого ты научилась такой беспощадности?
– У тебя.
– Ну конечно, – устало произнес он, отведя взгляд в сторону. – Пусть будет так, но эти предметы должны оставаться в нашей семье. Итак, они твои, – проворчал он. – Но пока ты не выйдешь замуж и не переедешь в собственный дом, мечи будут находиться в этой комнате.
– Не беспокойся. Я обещаю не трогать их, пока они не найдут места в новом пристанище.
Он кивнул, видимо, удовлетворенный ее ответом, и не заметил некоторой двусмысленности клятвы: если все пойдет, как она хочет, мечи скоро найдут свое пристанище в коллекции капитана Тальберта.
Конечно, когда это случится, ей придется испытать на себе всю силу гнева отца. Но это будет не больнее, чем уколы песчинок, гонимых ветром, по сравнению с тем кошмаром, который ожидает ее в случае, если отца убьют.
За его жизнь можно заплатить любую цену. А безопасность отца зависит от нее. Он же, с его беспечностью и самонадеянностью, убежден, что все в этой жизни подвластно ему. Возможно, это ощущение, усугубила смерть матери, ожесточившая его; Мег же, наоборот, она заставила почувствовать себя ответственной за жизнь отца. Одна мысль, что она может потерять второго из родителей, сделала ее бдительной.
– Но ты должен обещать, – сказала Мег, – что не продашь мечи никому, какую бы цену тебе ни предлагали.
– Они твои, дочка. – Улыбка сползла с его лица. – Но и ты должна, обещать мне то же.
– Клянусь, я не стану продавать их. – Разумеется, это не помешало бы ей отдать мечи, не взяв за них денег. Зато она могла получить вознаграждение услугой. Она глубоко вздохнула, чтобы унять дрожь возбуждения.
– Ты ловко научилась прокручивать дела, дочка, – хмыкнул Дуглас. – Чувствуется, моя школа.
Выдвинув глубокий ящик письменного стола, он достал бутылку, два бокала и плеснул в них немного бренди.
Дуглас поднял свой бокал.
– С днем, рождения, Мегги, – тепло прозвучал его голос.
Мег подняла свой, бокал, но тост, который она мысленно произнесла, звучал примерно так: пусть Тальберт станет тенью, ее отца и сохранит его жизнь. После этого, извинившись, она ушла, чтобы срочно отправить записку капитану. Ее, решила Мег, нужно написать так, чтобы заинтриговать его, но не больше – не открывать всей правды о мечах.
Она была уверена, что он согласится на встречу.
Глава 4
Окутанный лунным светом, он прошел мимо таверны, где хотел заночевать, – путник в ночи, бредущий завтрашней дорогой.
Киёгоку Тамэканэ (1254–1332)– Мы прафильно пришли?
Мег в душе была возмущена не меньше близнеца Питера, но не хотела показать, что шокирована.
Она не обольщалась по поводу манер капитана Тальберта. Но все же, когда ока и близнецы остановились у ступеней, ведущих в это обшарпанное здание в районе причалов, она прокляла свою недогадливость – не думала, что его желание унизить ее столь велико.
Вывеска над дверью возвещала о том, что здесь находится салун Дворец паутины, принадлежащий Эйбу Уорнеру.
Теперь ей стало понятно, почему ее охватило неприятное предчувствие, когда днем пришел ответ от Тальберта. Он был слишком сговорчив, слишком вежлив и даже охотно назначил место встречи.
Многолетний слой сажи на стеклах скрывал внутренние помещения от взгляда с улицы. Неровные, изъеденные жучком доски образовывали то, что можно было назвать – при богатой фантазии – парадным входом. Вдоль фасада стояли разбитые деревянные ящики, которые служили подставками – еще одна странность заведения – для пяти клеток с попугаями.
Из открытых дверей доносился шум пьяного веселья. Но, к вящему удивлению Мег, надсадные голоса были не единственное, что выплескивалось на улицу: из полуподвального помещения вдруг выскочили две длиннохвостые обезьянки. Они резво взобрались по ступенькам и остановились перед девушкой. У близнецов от изумления открылись рты.
Одна из обезьянок схватила Мег за подол юбки и стала силой тянуть к входу. Другая взялась лапкой за длинный ремешок ее сумочки и обнажила зубы; на ее комичной бело-коричневой мордочке, украшенной бакенбардами, это больше напоминало улыбку, нежели оскал. Мегги стала тихо уговаривать животное, пытаясь освободить сумку от цепких пальчиков.
