Аманда Маккейб - Зимняя королева
— Я скажу, ваше величество, что мое единственное желание — угодить вам, — ответил он с поклоном.
— И вы не из тех, кто уклоняется от вызова, да?! — слегка улыбнулась королева, и глаза ее сверкнули озорством, понятным только ей.
— Ваше величество, вы, как всегда, проницательны, — ответил Энтон.
— Итак, условия таковы: если я выиграю, и вы научитесь танцевать, то заплатите мне шесть шиллингов и сделаете подарок леди Розамунде, какой мы обсудим позже.
— А если выиграю я, ваше величество? Елизавета рассмеялась:
— Уверена, мы найдем вам подходящий приз в нашей казне, мистер Густавсен. А теперь идемте, посол фон Зветкович, я хочу танцевать.
Королева поплыла дальше, Анна — за ней, с Иоганном Ульфсеном. Анна бросила косой взгляд на Розамунду, который обещал изобилие вопросов.
Вокруг них все успокоились, и Розамунда повернулась к Энтону. Ей показалось, что на какой-то миг их окутало собственное облако, густое, непроницаемое, заглушившее весь шум зала.
— Вы мошенник, — прошипела Розамунда.
— Миледи! — Он приложил руку к сердцу, глаза его потемнели от притворной боли, но Розамунда отчетливо слышала, что в его голосе прячется смех. — Что я сделал, чтобы заслужить такое обвинение?
— Я видела, как вы катались на пруду.
— Катание и танцы — не одно и то же.
— И там и там нужно держать равновесие, иметь грацию и координацию движений.
— Вы сами катаетесь?
— Нет. У нас не так холодно, как у вас на родине. Эта зима — исключение. Я редко видела замерзший пруд или реку.
— Тогда вы не можете знать, что катание и танцы — одно и то же, ja?!
Мимо проходил слуга с подносом кубков с вином, и Энтон взял два. Один он протянул Розамунде, его пальцы нежно коснулись ее пальцев. Розамунда вздрогнула от этого прикосновения, простое прикосновение руки Энтона заставило ее затрепетать.
— Я уверена, что они не сильно отличаются. Если вы умеете кататься, то можете и танцевать, — сварливо проворчала она и, чтобы скрыть смущение, отпила немного вина.
— И наоборот?! Очень хорошо, леди Розамунда. Теперь я предлагаю вам пари.
Розамунда подозрительно посмотрела на него.
— Какое еще пари, мистер Густавсен?
— Говорят, ваша Темза уже почти замерзла. За каждый урок танцев, который вы мне дадите, я буду давать вам урок катания на коньках. Тогда мы и посмотрим, одно и то же это или нет.
С восторгом Розамунда вспомнила, как он парил надо льдом. Это было так соблазнительно. Но…
— Я никогда не смогу как вы. Я буду падать. Он засмеялся — глубокий теплый звук, который гладил, как ласковый шелк или бархат.
— Вам необязательно вращаться, леди Розамунда. Надо только стоять и тихонько двигаться вперед.
— На двух маленьких тоненьких железочках, привязанных к моим туфлям?
— Клянусь, это не так трудно, как кажется.
— Танцевать тоже нетрудно.
— Тогда давайте докажем это самим себе. Только маленькое безобидное пари, моя леди.
Розамунда нахмурилась:
— У меня нет своих денег.
— У вас есть куда большая драгоценность.
— И что же?!
— Локон ваших волос!
— Локон! — Она непроизвольно коснулась волос, которые были аккуратно заправлены под серебряный головной убор и тонкую вуаль. — Зачем он вам?
Энтон напряженно смотрел, как она провела пальцами по выбившейся прядке.
— Я думаю, ваши волосы созданы из лучей лунного света. Они заставляют меня вспомнить о долгих ночах на моей родине, о том, как сверкает серебряный лунный свет на снегу.
— О! Мистер Густавсен, — выпалила Розамунда, — вы прошли мимо своего призвания. Вы не дипломат и не фигурист. Вы — поэт!
Он засмеялся, и вспышка серьезности рассеялась, как зимний туман.
— Боюсь, не больший, чем танцор, миледи. Очень жаль, потому что, как мне кажется, здесь, в Лондоне, и поэты, и танцоры в цене!
— А в Стокгольме — нет?! Он покачал головой:
— В последнее время в Стокгольме в цене только войны, и больше ничего.
— Жаль. Я думаю, поэзия скорее помогла бы вашему королю добиться руки нашей королевы.
— Думаю, вы правы, леди Розамунда. Но я все же должен выполнять свой долг.
— Да, все мы должны выполнять свой долг, — грустно ответила Розамунда, вспомнив наставление своих родителей.
Энтон улыбнулся ей:
— Но жизнь состоит не только из одних обязанностей, миледи. Нужны и развлечения.
— Конечно. Особенно на Рождество.
— Тогда мы заключаем пари?!
Розамунда рассмеялась. Возможно, сказывались вино, музыка, усталость от долгой поездки из дома ко двору и всего этого дня, но она вдруг почувствовала себя восхитительно-беспечной.
— Хорошо! Если вы не научитесь танцевать, а я не научусь кататься, я дам вам прядку моих волос.
— А в противном случае? Какой приз вы потребуете для себя?
Он наклонился к ней так близко, что она видела морщинки на его лице, небольшую тень от бороды вдоль подбородка, почувствовала запах летней липы от его духов. «Поцелуй», — чуть не выпалила она, глядя на скрытую улыбку его губ.
Интересно, как он целуется? Нетерпеливо, страстно, как Ричард? Или медленно, лениво, смакуя ощущения? Какой он на вкус?
Она отпила еще вина и отступила на шаг; ее взгляд упал на его ладонь, сжимающую бокал. На мизинце было кольцо — рубин в филигранной золотой сеточке.
— Прелестный пустячок, — сказала она вдруг осипшим голосом, показав на кольцо. — Вы поспорите на него?
Он поднял руку, разглядывая кольцо, будто забыл, что оно у него есть. — Как пожелаете.
— Хорошо, — кивнула Розамунда. — Жду вас в галерее в рождественское утро на первый урок.
— А как замерзнет Темза, мы идем кататься!
— До встречи, мистер Густавсен. — Розамунда быстро присела в реверансе и побежала к другим фрейлинам, собравшимся у двери, потому что подошло время королеве покинуть зал, а они должны были ее сопровождать. Только перебежав весь зал, она, наконец, вдохнула всей грудью. Голова у нее кружилась.
— О чем это вы так долго разговаривали? — шепотом спросила Анна.
— О танцах.
— Будь я на твоем месте, нашла бы тему получше! Думаешь, ты сможешь выиграть пари королевы?!
Розамунда пожала плечами.
Что могло подтолкнуть его обещать ей фамильное кольцо?!
Энтон сдавил в кулаке тяжелый бокал, наблюдая, как она уходит, — тисненое серебро кубка с вином вдавилось в мозолистый бугорок ладони. Казалось, весь свет собрался вокруг нее в серебряное сияние и нес ее над шумом зала. Он хорошо знал, что заставило его согласиться на такое нелепое пари. Она сама! Розамунда Рамси! И только она! И… то, что он видел в ее больших голубых глазах.
