Эжени Прайс - Свет молодого месяца
Его взгляд привлекли пошевелившиеся от ветра розовые мирты, росшие по бокам дорожки, которую Мэри старательно проложила в саду позади главного здания. Он был дома. На какой-то момент он почувствовал, что не сможет уйти, его переполняла любовь к этим местам. Но разве это — любовь? Может быть, это просто скрытые в памяти воспоминания детства, внезапно разбуженные видом этих мирт, покачивающихся на фоне синего южного неба?
Он подошел к месту, откуда были видны конюшни, и они были по-прежнему удивительно красивы. Даже конюшни отец постарался сделать красивыми для молодой жены. Хорейс вспомнил, как он говорил: «Я был настолько старше, чем она, поэтому сделать так, чтобы вокруг нее было красиво, — это было самое малое, что я мог сделать для нее».
Стены большой конюшни, выстроенной с удачным соотношением пропорций, слегка потрескались, а густая стелющаяся зелень мелкозернистого инжира, который Хорейс когда-то посадил сам, закрыла теперь всю теневую сторону здания. Тесаная кедровая дранка крыши, спускающейся крутым навесом, приобрела с годами более светлый серебристый оттенок. На дранке теперь рос мох, освеженный вчерашним дождем. Он прислушался. Джули был внутри здания; он пел за работой, его мягкий, бархатный голос звучал по-прежнему уверенно и мелодично. Хорейс вошел через высокую двойную дверь. Остановившись в полутемной конюшне, он поискал глазами Джули и увидел, что тот чистит Долли в знакомом заднем стойле. Кобыла первой увидела Хорейса и начала стучать ногами, и Джули удивленно взглянул.
— Доброе утро, Джули, — с трудом сказал Хорейс не своим голосом.
Джули бросился к нему, на его широком лице сияла улыбка.
— Масса Хорейс! Как рад я вас видеть, сэр.
Их рукопожатие было долгим и энергичным.
— Чистил для вас Долли, масса Хорейс. Как находите, старушка хорошо выглядит?
Джули снял напряжение. Хорейс подошел к беспокойной вороной кобыле, обнял ее сильную изогнутую шею, похлопывал, радуясь, как он еще не радовался с момента возвращения домой.
— О Джули, самое лучшее создание в мире! И ты прекрасно о ней заботился.
— Извините, масса Хорейс, заботиться о Долли — это было вроде как будто вы здесь.
Хорейс все еще гладил длинную благородную шею Долли.
— Хорошо быть лошадьми, правда, Джули?
— Да, сэр, очень.
С Джули разговор шел так, как нужно.
— О, Джули, она прекрасно выглядит. Она готова для выезда?
— Да, сэр. Все утро готовил ее. Понимал, что вы захотите проехаться.
Хорейс вывел лошадь и по привычке собирался отвести ее во двор, чтобы самому оседлать. Он остановился, успокоил Долли и прошептал:
— Ой, Джули, я так обрадовался, что чуть не забыл. Я потихоньку хочу увильнуть от родных. Я хочу поехать один.
— Да, сэр. Я оседлаю ее.
— Хорошо. И выведи ее кругом, к задней стене. Я выйду через заднюю дверь.
Хорейс заметил, что его старый товарищ слегка нахмурился. Джули шел навстречу ему сколько мог. Если Хорейс хочет говорить дальше откровенно, он должен сам сказать все, что надо.
— Джули… — начал он и замолчал.
— Да, сэр? — у Джули было выражение лица ребенка, надеющегося на подарок. — Могу помочь вам, масса Хорейс? Как-нибудь?
— Нет, нет, спасибо. Мне нужно только хорошенько проехаться на Долли.
Джули был откровенно разочарован.
— Да, сэр.
— Где сегодня работают?
— Северо-западное поле, масса Хорейс. Вам лучше ехать на юг.
* * *С тяжелых сапог Джеймса Гульда сыпался песок. Он выглядел старым, обескураженным, но решившим выполнить свое намерение.
— Мэри! — крикнул он. — Каролина! Да где же все?
— Я в столовой, Джеймс, — ответила его невестка. — Ой, посмотри, что ты наделал с нашим чистым полом, Джеймс? Неужели ты не мог снять эти твои грязные сапоги у входной двери?
— Где Хорейс? Я все утро его не видел. Я думал, он вместе с Мэри приедет ко мне. Он позавтракал?
— Ты же знаешь, мама Ларней об этом позаботилась. Она даже отнесла завтрак ему в комнату.
— Не может же быть, что он в такое время сидит у себя в комнате.
— Нет.
— Так где же он?
— Мы с Мэри видели, как он ускакал на Долли примерно с полчаса тому назад.
— Один? Ничего себе, очень мило к нему относятся в первый день его возвращения.
— Он потихоньку уехал. Но сейчас он уже вряд ли один. Мэри бросила все и поскакала следом.
— В какую сторону они поехали?
— Не скажу. Мальчику, очевидно, хотелось побыть одному, иначе он бы не удрал. Я старалась втолковать это Мэри, но она такая же упрямая, как и ты.
Джеймс Гульд повернулся и, прихрамывая, направился к коридору.
— Джеймс, — резко сказала Каролина, — ты же не собираешься ехать за ними, слышишь?
Он остановился, но беспомощное выражение лица, которое почти всегда смягчало сердце Каролины, на этот раз не подействовало.
— Дорогой мой Джеймс, я понимаю, что ты стараешься найти для него работу. Но ты не думаешь, что мальчик имеет право на то, чтобы его оставили в покое на некоторое время? Ведь после того, что произошло, не так-то легко вернуться домой.
Он слабо улыбнулся, посмотрел на мокрый песок и листья — след, оставленный им на натертом полу.
— Ну и безобразие я наделал, правда, Каролина? Мистер Лайвели, конечно, останется обедать.
* * *Мэри поскакала за братом по направлению к земляной насыпи, покрытой кустами черной смородины; насыпь эта являлась границей между землей Нью-Сент-Клер и Блэк-Бэнкс. Джули, как она и ожидала, не сказал ничего. Но она видела, что Хорейс мчался на Долли по дороге на юг. А так как леса были залиты дождем, она была уверена, что он не сойдет с дороги. По этой самой дороге она и гнала галопом своего жеребца Питера. Подол ее нового синего платья был забрызган грязью; ей некогда было возиться с верхней юбкой для верховой езды. Только одно казалось важным — догнать Хорейса. Он не пожелал разговаривать с бедной мамой Ларней; но с нею так у него не выйдет. Мэри решила, что она нужна брату, а понимал он это или нет, не имело значения.
Извилистая река Блэк-Бэнкс была уже видна; ее изгиб подходил близко к месту, которое Джим и Алиса наметили для своего дома. Почему Хорейсу не построить там себе дом, вместо Джима? Мэри хорошо относилась к Джиму, но была всегда как-то настороже с ним. Хорейс, еще когда он был маленьким мальчиком, понимал то, что заслуживало внимания; например, что на верхушках камфорных деревьев весной появлялся красный цвет; или то, что болото начинало зеленеть в конце мая; он знал, как она любила розы, как ей нравились воинственные маленькие птички «чудесницы», вступавшие в драку с сойками и дроздами на большом подносе в столовой. Ее отец ни слова не проронил с ней о разговоре с Хорейсом накануне, сказал только, что собирается поговорить с мистером Лайвели насчет работы в комиссионной конторе по хлопку в Саванне. Мэри собиралась выяснить, хочет ли Хорейс работу в Саванне или еще где-нибудь. От карьеры юриста это — как небо от земли. И она считала, что ей ничего не оставалось как только мчаться за ним и выяснить истинное положение вещей. Это было необходимо, чтобы защитить и Хорейса, и отца от них самих.
