Дина Джеймс - Сцены страсти
– Он умер. Он был убит. Но он забрал с собой много врагов.
Миранда с осуждением посмотрела на него.
– Вы не хотите мне сказать.
Он покачал головой и взглянул на Рут.
– Простите, миссис Драммонд. Я не знаю, что сказать.
Рут держалась очень мужественно. Они с Френсисом не раз обсуждали, что она должна делать в случае, если с ним что-то случится.
– Вы успокоили нас, мистер Линдхауэр. Мы теперь знаем все, что должны были узнать. Френсис храбро сражался и погиб как настоящий солдат. Он выполнил свой долг.
– Да, мадам. – Линдхауэр обнял сына за плечи. – А сейчас мы пойдем.
– Вы заслужили отдых. – Рут проводила их до двери. – Вы проявили большое мужество, отправившись за его телом.
– Он бы сделал то же самое для меня. – Линдхауэр и Брат Белого Волка, втянув головы в плечи, скрылись в ревущей пурге.
Миранда знала дорогу в госпиталь. Она проходила мимо него каждый день. Но одно дело – идти туда в яркий солнечный день, и совсем другое – пробираться сквозь ревущий ветер и густой снег. Случалось, что в Вайоминге во время метели люди теряли дорогу и гибли в нескольких шагах от порога собственного дома. Миранда слышала рассказы об этом в лавке Адольфа. Дрожа от страха, она обещала себе никогда больше не покидать дом в такую погоду.
Из окна она не видела здания госпиталя. Все же она знала, что госпиталь там, за снежной стеной. Тела ее отца, Кларендона и Хикори Джо перенесли туда.
Она должна увидеть отца.
Жена майора Филлипса с подругой пришли побыть с Рут. Из-за ревущего ветра Миранда не могла расслышать их тихие голоса, но она знала, что они наверху с матерью.
С ее матерью были люди, а с отцом не было никого. Она не могла оставить его одного. Дрожа от волнения, она стала натягивать на себя теплую одежду, а потом тихонько выскользнула из комнаты к черному ходу. Парадная дверь выходила прямо на северную сторону, но она выскользнула через черный ход, находящийся с противоположной стороны дома, где было потише. Миранда была рада возможности покинуть дом таким образом, чтобы порыв ветра не попал в помещение.
Даже в доме было холодно. Еще не успев выйти на улицу, она почувствовала, как мороз щиплет нос. Если она пойдет по тропинке… Но тропинки не было… только снег по колено.
Эта ночь не была похожа на все остальные. Темнота была съедена сплошной белизной. Ни луны, ни звезд не было видно. Миранда оглянулась назад и не увидела дома. Дом уже исчез. Она посмотрела перед собой. Только вперед! Вперед к зданию штаба, там надо повернуть налево. Она не могла не найти штаб: здание было слишком длинным. Сейчас она даже не подумала, как станет возвращаться назад.
Холод пробирал ее до костей, ноги окоченели. При каждом шаге она старалась шевелить пальцами ног. Шевели пальцами, чтобы не отморозить ноги.
Сквозь пелену снега она увидела мерцающий язычок огня. Прямо перед ней было окно штаба. Она дотронулась рукой до крыльца. Так на ощупь она нашла угол здания и обогнула его. Продолжая пробираться вперед, она думала о том, сколько шагов надо пройти до госпиталя. Двадцать? Двадцать пять?
Наклонив голову, Миранда упрямо двигалась вперед, громко считая шаги. Не успела она сосчитать и до десяти, как впереди снова увидела свет.
Там кто-то был. Ее сразу же обнаружат. Что она скажет? Сейчас у нее не было выбора. Она не могла повернуть назад, значит, надо идти вперед.
На крыльце госпиталя Миранда помедлила. Конечно, если она скажет тому, кто там находился, зачем она пришла, ее не прогонят. Замерзшими пальцами она схватилась за ручку двери и с трудом повернула ее.
Ветер распахнул дверь и почти втолкнул девочку внутрь. Пламя керосиновой лампы заколебалось. Захлопнув дверь, Миранда устало прислонилась к ней спиной, дрожа от напряжения.
Через несколько минут она поняла, что была одна. Она с опаской огляделась. Слева от нее находился простой письменный стол, пара стульев. Еще один стол стоял в центре комнаты, а за ним длинная полка с целым рядом толстых черных книг, золотые буквы на их корешках поблескивали в тусклом свете лампы. Огонь в печи не горел. Комната казалась теплой только по сравнению с холодом снаружи.
Слева Миранда увидела открытую дверь в коридор, а в противоположном конце комнаты еще одну дверь, но закрытую. Девочка сняла висевшую на крючке керосиновую лампу. Ее слабый свет заколебался.
Отец. Она пришла увидеть своего отца. Это желание не было простой прихотью, оно было необходимостью. Пока она не увидит его, она не сможет поверить, что его нет в живых. Адольф мог ошибиться. Может быть, отец находится где-то в горах, раненый, отчаянно нуждающийся в помощи.
Возле двери в коридор она остановилась, услышав громкий храп. Кажется, там спали люди. В той стороне находилась палата для раненых. Вероятно, дежурный тоже ночевал там.
Миранда на цыпочках обошла стол и приблизилась к закрытой двери. Дверная ручка была такой холодной, что, казалось, обжигала пальцы. Девочка решительно повернула ее и открыла дверь. В комнате было темно, очень холодно и пусто, за исключением двух прочных высоких столов и умывальника.
Задрожав так, что пламя в керосиновой лампе заколебалось, Миранда поспешно прошла через операционную. В конце ее была еще одна дверь. Сначала, когда она открыла ее, ей показалось, что эта комната была пуста. Девочка с опаской подняла лампу повыше. И тут она увидела их – три завернутые в одеяло тела, лежавшие бок о бок на полу.
Когда она приблизилось к ним, ее сердце учащенно забилось. А что, если ей придется заглядывать под каждое одеяло? Она никогда не видела ни одного мертвого, не говоря уж о трех сразу. Пока она боролась с сомнениями, она узнала красное с черным одеяло Адольфа Линдхауэра. Ее отец должен был лежать под ним.
У Миранды громко стучали зубы, пока она опускалась на колени и ставила рядом с телом лампу. В полумраке она увидела что-то белое и наклонилась вперед. С одного конца из-под одеяла торчали голые ноги. При виде их слезы полились у нее из глаз. Ноги ее отца замерзли. Никто не позаботился о том, чтобы прикрыть их. Несколько минут она молча смотрела на тело.
Потом дрожащими руками она отогнула край одеяла.
Миранда не смогла удержаться оттого, чтобы не вскрикнуть. С него был снят скальп. Нож прошелся чуть выше линии волос, и кровь, запекшаяся на оставшихся волосах, окрасила их в бурый цвет. Его глаза были открыты, а зрачки в них расширены так, что глаза казались черными. Рот был полуоткрыт, словно Френсис насмехался над смертью.
– Папа, – прошептала Миранда.
Под подбородком на горле словно второй рот был виден глубокий разрез. Трясущейся рукой девочка потянула одеяло вниз. Голова Френсиса была почти отделена от тела.