Барбара Картленд - Вор и любовь
– Разве ты не помнишь, это было в тот день, когда мы устраивали собственный вечер внизу. На мне были эти сапфиры за обедом, и я спросила тебя: «Надеть мне их сегодня вечером?» А ты ответила: «Нет, мне не нравится, как они сочетаются с тем коричневым платьем». Поэтому я надела бриллиантовую брошь и браслет.
– Да, я помню, – ответила миссис Деранж. – Так, дай-ка подумать. Это, должно быть, был прошлый понедельник.
Элоэ от неожиданности резко замерла. Именно в понедельник вечером она застала его в комнате! Теперь она вспомнила, как он разворачивался от туалетного столика с миниатюрой в руках. Успел ли он залезть в ящик? Нашел ли он там брошь, и была ли она уже у него в кармане?
Она почувствовала, как все ее тело содрогнулось от отвращения при этой мысли. Она ему поверила, она доверилась ему! Невозможно было представить, что все то время, пока он был таким правдоподобным, брошь находилась у него в кармане!
– О, мы не можем больше ждать, – резко сказала миссис Деранж. – Пусть Элоэ хорошенько поищет, пока мы будем отсутствовать. Да, и если мы тебя больше не увидим сегодня вечером, ты все приготовила к завтрашнему утру, не правда ли?
– Да, все. Спасибо, миссис Деранж… мои билеты, паспорт…
– Ну что ж, увидимся в Биарицце. Ты, конечно, звони, если тебя что-нибудь задержит, но постарайся добраться как можно скорее. Лью и я не хотим долго оставаться без основного гардероба.
– Конечно, нет, – согласилась Элоэ.
– Тогда, спокойной ночи, и хорошенько поищи эту брошь.
– Я везде посмотрю, – пообещала Элоэ.
– Спокойной ночи, Элоэ. – Лью по-прежнему избегала ее взгляда, Элоэ это заметила. В какой-то степени Лью и Стив волновали ее сейчас немного меньше, чем несколько минут назад. Она думала о том, как Дикс смотрел ей прямо в глаза, как она поверила ему и как усердно она молилась за него все эти дни. А он все это время был вором! Самым обыкновенным, заурядным, изворотливым вором!
Механически Элоэ осмотрела все ящики, открывая различные коробочки и принадлежности, которых у Лью был целый рой. Но все это было сродни самообману. Элоэ не нашла ничего. В определенной степени она и не надеялась что-либо найти. Единственное, что ее сейчас целиком поглотило, так это чувство отчаяния оттого, что ее оказалось так легко обмануть. Она вообразила себя такой умной, что смогла изменить и наставить его на путь истинный всего лишь при помощи нескольких слов и влияния собственной личности.
– Это было тщеславно и смехотворно с моей стороны, – сказала она себе. – Наивно было думать, что все, что я ни скажу, может изменить человека, уже искушенного в преступлениях. Он, должно быть, смеялся надо мной.
Эта мысль болью отдавалась в ее душе, пока она не вспомнила о луговых лилиях, что немного успокаивало – все-таки в нем оставалась капля порядочности, раз он ей их прислал и поблагодарил.
Она взглянула на себя в зеркало. До чего же ужасающе молодо она выглядела: ее пшеничные волосы, ниспадающие по обе стороны ее бледных щек, ее широкие темно-серые глаза, отразившие в себе английское небо, но в то же время с небольшим оттенком зеленого в них.
Сейчас она выглядела печальной, и уголки ее маленького рта были опущены вниз. Она не знала, почему ее так угнетает случившееся, но еще в детстве ее, казалось, ранило в самое сердце, когда кто-то обманывал ее. Она хотела верить людям. Она хотела, чтобы все были такими же открытыми, честными и хорошими, какой пыталась быть она сама.
– Если ты и дальше собираешься так доверять людям, Элоэ, то в один прекрасный день ты очнешься в жестокой реальности, – сказала ей одна девочка еще в школе.
Элоэ запомнила эти слова навсегда, и все же ее инстинкт так часто не подводил ее. Теперь же она оказалась неправа, и это больно ударило по ее гордости и по чему-то еще, что заставило ее поверить в то, что этот человек может и должен спастись. Она с шумом задвинула ящики и пошла в свою комнату. Два ее маленьких чемодана стояли, готовые к утреннему старту, ее шкаф был пуст, за исключением висевшего в нем пальто.
Элоэ старалась не думать о лилиях, стоявших в вазе рядом с кроватью. Она собиралась взять их с собой. Теперь же стало ясно, что она их оставит. Они выглядели как символ весны, символ прекрасного и простого. Однако на самом деле они явились символом одного лишь предательства – как поцелуй Иуды.
Глава 3
Переезд из Лондона до аэродрома Лидд был волнующим, но без каких-либо происшествий. Поначалу Элоэ не верилось, что это именно она сидит за рулем такой великолепной машины, стремительно и плавно летящей вперед от одного только легкого прикосновения ее ноги, такой маневренной и не идущей ни в какое сравнение со старым побитым «остином», который ей довелось водить в прошлом.
Ей предстояло пересечь Ла-Манш не раньше одиннадцати тридцати. Однако она выехала с большим запасом во времени, помня о том, что ей надо вести машину медленно, чтобы к ней привыкнуть, а также на случай, если она собьется с пути и ей придется искать дорогу.
Элоэ никогда раньше не бывала к югу от Лондона. Накануне ночью она легла спать в слезах, но утром, когда она проснулась, солнце ярко светило в окно, и она поняла, что сейчас не время пребывать в депрессии, когда ей так много предстоит сделать. Прошлой ночью она сказала себе, что ненавидит людей и ее вера в человечество потеряна. Однако утром она поймала себя на том, что улыбается горничной, которая пришла за ней, и официанту, принесшему ей завтрак, и портье, которые провожали ее с отеческими наставлениями быть осторожной; и ее сердце опять потеплело по отношению к роду людскому.
Только глубоко внутри в какой-то момент она почувствовала уколы горечи, которую прежде она не испытывала: ведь ее предали. «Смешно, – говорила она себе, – обращать внимание на то, что какой-то незнакомец меня обманул». И все же она ему поверила, она молилась за него, поэтому рана в ее душе не заживала и ей требовалось огромное усилие, чтобы не думать об этом.
Она прибыла в Лидд намного раньше, выпила чашку кофе и стала наблюдать за прибывающими самолетами. В этом было что-то завораживающее – смотреть, как из больших серебристых самолетов, похожих на воздушные города, появляются автомобили, которые тут же перегружались, чтобы опять взмыть в бледно-голубое небо, легко и грациозно. Время пролетело так незаметно, что Элоэ даже удивилась, когда увидела «кадиллак», загружаемый на самолет, и услышала свое имя с требованием подойти к службе паспортного контроля. А затем, всего несколько минут спустя, как ей показалось, она была уже в воздухе, в первый раз в своей жизни, пролетая над распростершейся внизу игрушечной Англией, с ее полями и садами, моментально промелькнувшими, а самолет уже летел над открытым морем.
