Мэдлин Хантер - Праведник поневоле
Дело дошло до того, что Бьянка даже стала завидовать прислуге, которая чистила серебро. Наконец она определила для себя несколько способов нарушить монотонность этого существования.
Шарлотта пришла как раз в тот момент, когда Бьянка надевала батистовый пеньюар. Разговор с братом был недолгим.
– Он ни словом не обмолвился об озере. – Шарлотта села на кровать, пока Джейн расчесывала волосы Бьянки. – Зато хотел поговорить о тебе.
– Обо мне?
– Спросил, что ты делала все это время. Сформулировал он это, конечно, иначе – поинтересовался, довольна ли ты и нашла ли себе подходящее занятие.
А вот это уже вмешательство…
– Думаю, Верджил знает о том, что было на озере, винит во всем тебя и хотел знать, не выкинула ли ты еще чего-нибудь скандального.
Высокомерный, самодовольный…
– Он даже прочитал целую лекцию о том, что ты воспитывалась в других условиях, тебе предоставляли свободы больше, чем следует, и что я не должна вести себя непристойно, подвергаясь дурному влиянию. Пока он говорил, я насчитала по меньшей мере десять слов «пристойно». Мне пришлось пообещать ему вести себя очень корректно, пока ты здесь. – Шарлотта хихикнула. – Думаю, мой братец-праведник очень тревожится о тебе.
Бьянка не знала, что на это ответить. Она и правда воспитывалась в иных условиях и пользовалась большей свободой, чем та, которую предоставляли Шарлотте, но во всем этом не присутствовало ничего непристойного – просто ей были чужды условности, даже по американским меркам. Бьянка полагала, что жизнь вообще по своей сути чужда условностям, но это вовсе не непристойно, хотя Верджил Дюклерк, наверное, решил бы именно так.
Шарлотта вольно раскинулась на кровати.
– Я рада, что Данте приехал. Он редко приезжает – предпочитает лондонскую жизнь. – Она лукаво посмотрела на Бьянку. – Точно не знаю, но думаю, у него здесь любовница. Прошлым летом я догадалась, что мой брат – самый настоящий повеса. А ты как думаешь, Данте повеса?
– Вот уж не знаю, – ответила Бьянка, но про себя решила, что повеса, и еще какой. Ей также пришло в голову, что этот повеса видел ее почти нагой и весь вечер, интимно улыбаясь, бросал в ее сторону многозначительные взгляды.
– Данте и правда похож на повесу, особенно когда его встречаешь впервые, но это только видимость, на самом деле у него все очень пристойно. К примеру, он ухаживал за Флер больше года, но за все это время только раз прикоснулся к ее руке, и это все, что он себе позволил.
Бьянка уже слышала о совершенной, божественной и очень богатой Флер, которая считалась невестой Верджила, – здесь ожидался визит Флер и ее матери, – однако она рассчитывала, что к тому времени ее уже здесь не будет.
– Шарлотта, это имение – единственная собственность вашей семьи?
– Нет, есть и другие в Суссексе, только туда никто, кроме Верджила, не ездит, потому что они не в самом лучшем состоянии. Отец в свое время запустил хозяйство – он занимался писательским трудом, а потом начал перестраивать дом. Еще у Верджила есть свое поместье на севере, доставшееся ему в наследство от матери.
– А кто-нибудь из ваших родственников живет в этих поместьях?
– Никого там нет, по крайней мере, из тех родственников, с которыми мы близки. Отец жил затворником, и мы потеряли с ними связь еще при его жизни. Милтон тоже был чудаком. Верджил же совершенно чужд эксцентричности, но связей этих он так и не восстановил.
Значит, нет близких родственников. Ни тетушек или кузин, которым можно было бы навязать сбившуюся с пути подопечную.
– Знаешь, мне кажется, ты нравишься моему брату, – игриво сказала Шарлотта.
Которому из них? Бьянка успела удержать уже готовый сорваться с языка вопрос и подивилась охватившему ее воодушевлению, которое этот вопрос в ней вызвал.
– Уверена, что твой брат просто чувствует себя обязанным развлекать меня.
– Данте вообще редко чувствует себя кому-то обязанным. Он намеренно дал тебе выиграть в карты и еще при этом постоянно улыбался.
– Ты ошибаешься. К тому же, если он действительно повеса, мне это мало льстит.
– О, об этом тебе не стоит беспокоиться. Данте знает, что ты подопечная Верджила и наша гостья. – Шарлотта соскользнула с кровати. – Пойду лучше спать. Завтра Данте собирается покатать нас в экипаже – вот повеселимся! Он отлично управляет лошадьми и ездит всегда очень быстро.
– А виконт поедет с нами?
– О, не бойся, он не испортит нам удовольствия. К тому времени, как мы встанем, у него уже целый день пройдет – Верджил с рассвета ездит верхом, а потом занимается делами поместья.
Когда Шарлотта ушла, Бьянка забралась на кровать и обхватила руками колени.
Стало быть, Верджил Дюклерк беспокоится, как бы мисс Кенвуд не оказала дурного влияния на его сестру, и даже предупредил Шарлотту, чтобы та была настороже. А что сделал бы этот святоша, если бы узнал, что мисс Кенвуд не просто другая, но и чуждая условностям, дикая и необузданная особа?
Итак, у них нет других родственников, к которым можно было бы ее отослать, а держать рядом слишком опасно. Нет никакого спасения. Можно лишь разорвать все связи с обществом и дать ей волю поступать так, как заблагорассудится. Очень ответственное решение очень ответственного брата. Теперь ей нужно, чтобы этот виконт заключил, что присутствие и влияние Бьянки на других совершенно неприемлемы.
– Джейн, попроси, пожалуйста, у слуг на время мужскую одежду для меня…
Глава 3
Верджил надел поданные Мортоном начищенные до блеска сапоги, принял из его рук накрахмаленную сорочку и ловко завязал консервативный узел на галстуке. Затем пришла очередь черной куртки для верховой езды.
И в Леклер-Парке, и в Лондоне, бессознательно совершая эти утренние приготовления, Верджил обдумывал намеченные на день дела. Ритуал неизменно повторялся изо дня в день, хотя в случае надобности он с легкостью отступал от раз и навсегда заведенного порядка.
Рассвет едва забрезжил, когда он через боковую дверь вышел из дома и, ступая по утренней росе, направился на конюшню. Одинокие прогулки верхом на заре, в утренней тиши привлекали Верджила куда больше, чем обязательные объезды владений, которые он совершал вместе с управляющим в более поздний час. Эти ранние прогулки были одной из немногих привычек, оставшихся у него с тех беззаботных времен, когда он еще являлся вторым сыном. Иногда Верджил вновь чувствовал себя юнцом, окрыленным безграничными возможностями, которые открывало тогда перед ним его необременительное положение. Он мог, на время забыв свой нынешний статус, превратиться из господина, осматривающего свои владения, в простого смертного, который верхом на лошади разъезжает по полям и лугам, наслаждаясь окружающими его красотами.
