Элизабет Лоуэлл - Заколдованная
Эмбер вздрогнула, когда Дункан большим пальцем очертил изгиб ее приоткрытых губ. Он это почувствовал и улыбнулся, несмотря на головную боль, вернувшуюся к нему, когда возобновились толчки пульсирующей в жилах крови. Эта улыбка была откровенно торжествующей улыбкой мужчины, как если бы он получил ответ на вопрос, который ему не хотелось облекать в слова.
Другая рука Дункана скользнула глубоко в волосы Эмбер, одновременно и лаская, и сковывая ее. От этого прикосновения тело ее пронизывали до сих пор не изведанные ею ощущения Не успела она дать им названия, как оказалась распростертой у него на груди; его губы прильнули к ее губам, а язык проник к ней в рот.
Удивление пересилило все другие обуревавшие Эмбер чувства. Инстинктивно она стала вырываться из крепких объятий Дункана.
Сначала его руки сжали ее сильнее. Потом, медленно и неохотно, он немного ослабил хватку — так, чтобы можно было говорить.
— Ты сказала, что принадлежишь мне.
— Я сказала, что мы соединены.
— Ну да, милая. Как раз это и было у меня на уме.
— Я хотела сказать… то есть…
— Что ты хотела сказать?
Прежде чем она успела ответить, на поляну, где стояла хижина, с лаем и завываниями ворвалась свора охотничьих собак. Эмбер поняла, даже не глядя в окно: это Эрик явился взглянуть на незнакомца, оставленного ее заботам.
Эрик придет в ярость, когда узнает, что она ослушалась его и развязала этого человека без имени.
Глава 3
Дункан резко сел в постели и тут же застонал от резкой боли в голове, где-то позади глаз.
— Ложись, ложись, — быстро сказала Эмбер. — Это всего лишь Эрик.
Глаза Дункана сузились, но он повиновался, уступая давлению ее рук на свои плечи.
Возмущенное кудахтанье и писк, доносившиеся со двора, дали знать о том, что собаки Эрика обнаружили кур. Когда Эмбер открыла входную дверь, выжлятник как раз затрубил в рог, скликая гончих.
Самая молодая в своре собака не послушалась приказа. Этот собачий недоросль только что обнаружил старого гуся. Посчитав его легкой добычей, пес кинулся к нему, заливаясь восторженным лаем. Гусак изогнул длинную шею, опустил голову, растопырил крылья и угрожающе зашипел.
Пес не остановился.
— Эрик, — крикнула Эмбер, — позови его!
— Ничего, это будет ему на пользу. — Но…
Поджарый, жесткошерстный гончак бросился в атаку. Правое крыло гусака опустилось одним неуловимым движением, и гончак покатился по земле. Завизжав от Удивления и боли, пес с трудом поднялся на ноги и, поджав хвост, помчался обратно к своре.
Эрик так расхохотался, что его смех встревожил сокола, сидевшего на луке седла. Серебряные колокольца на свисающих концах пут звякнули, выдавая беспокойство птицы. Сокол раскрыл свои узкие, изящные крылья и резко, пронзительно крикнул.
Ответный свист Эрика был таким же высоким и резким, как и соколиный крик. Птица повела головой и еще раз крикнула. И этот крик в ответ на свист Эрика был уже не таким, как первый.
Сокол сложил крылья и успокоился.
Охотившиеся вместе с Эриком оруженосцы и рыцари обменялись быстрыми взглядами. Его необыкновенное умение обращаться с дикими созданиями вызывало много досужих разговоров. Хотя в лицо никто не называл Эрика колдуном, но его люди перешептывались об этом.
— Сиди спокойно, моя красавица, — тихонько сказал Эрик.
Он погладил птицу голой рукой. На другой руке у него была толстая кожаная перчатка, защищавшая руку, когда сокол сидел у него на запястье.
— Робби, — позвал Эрик выжлятника. — Уведи собак и моих людей подальше в лес. Вы нарушаете покой Эмбер.
Эмбер уже открыла рот, собираясь сказать, что это не так. Но взгляд, брошенный на нее Эриком, заставил ее промолчать. Она молча ждала, пока вся беспорядочная и шумная толпа собак, лошадей и людей не скрылась за деревьями.
— Как поживает незнакомец? — резко спросил Эрик.
— Лучше, чем твой гончий.
— Может быть, в следующий раз Трабл прибежит сразу, как только Робби затрубит в рог.
— Сомневаюсь. У подростков мужского пола много страсти и мало мозгов.
— Я бы обиделся, не будь я давно взрослым, — сказал Эрик.
Эмбер округлила глаза.
— Правда? И с каких же пор ты взрослый, мой господин?
Улыбка мелькнула и угасла на красивом лице Эрика.Он молча ждал, когда Эмбер заговорит о том взрослом мужчине, который лежит у нее в хижине.
— Он проснулся, — сказала она.
Правая рука Эрика легла на рукоять меча, с которым он никогда не расставался.
— Как его зовут? — спросил он.
— Он не помнит.
— Что такое?
— Он не помнит никаких имен из прошлой жизни, даже своего собственного.
— Он просто хитрый, как лис, — возразил Эрик. — Знает, что попал в руки к врагу, вот и…
— Нет, — перебила Эмбер. — Он не знает даже, норманн он или сакс, крепостной или лорд.
— Что же, он околдован?
Эмбер покачала головой. Внезапное ощущение веса и блеска рассыпавшихся по плечам волос напомнило ей, что она еще не прибрала их как следует. Нетерпеливо тряхнув головой, она убрала волосы под капюшон своего плаща.
— От него не исходит чувство принуждения, — сказала Эмбер.
— Что еще ты почувствовала?
— Храбрость. Силу. Честь. Великодушие. Брови Эрика поползли кверху.
— Значит, святой, — сухо промолвил он. — Вот неожиданность.
На щеках Эмбер проступил румянец, когда она вспомнила, каким страстным желанием воспылал к ней Дункан; какая уж тут святость!
— Еще смятение, и боль, и страх, — твердо сказала она.
— А, так он все-таки человек. Какое разочарование.
— Эрик, сын Роберта Северного, ты дьявол! Он усмехнулся.
— Благодарю, Эмбер. Приятно, когда тебя по-настоящему ценят.
Эмбер засмеялась вопреки своей воле.
— Что еще? — спросил он. Ее веселость угасла.
— Ничего.
— Как это ничего?
— Ничего, и все.
Сокол распустил крылья, мгновенно уловив раздражение хозяина.
— Что он делает на Спорных Землях? — отрывисто спросил Эрик.
— Он не помнит.
— Куда он направлялся?
— Он не знает, — ответила Эмбер.
— Он под присягой у какого-то лорда или же ландскнехт?
— Он не знает.
— Раны Господни! — прошипел Эрик. — Он что, слабоумный?
— Нет! Просто он ничего не помнит.
— Когда ты его спрашивала, ты прикасалась к нему? Эмбер набрала полную грудь воздуха и коротко кивнула.
— И что ты чувствовала? — настойчиво продолжал расспрашивать Эрик.
— Когда он пытается вспомнить, получается какой-то хаос. Если не отступает, то видит ослепляющий свет и чувствует резкую боль…
— Будто удар молнии?
— Может быть, — сказала она.
Сузившиеся глаза Эрика стали похожи на янтарные щелки.
