Барбара Картленд - Дезире — значит желание
— Мы разводили и обучали лошадей, главным образом скаковых.
— У меня тоже есть жеребец, — обронил герцог. — К сожалению, в этом году нам не повезло, но мы с Сэром Галаадом надеемся выиграть Золотой кубок Аскота.
— Вы сами его вырастили? — спросила Корнелия.
— Нет, я купил его два года назад.
Корнелия стала думать, что бы еще сказать. Если бы она сидела с ирландцем, у них было бы множество тем для разговора. Они могли бы сравнить CBOИ впечатления от Дублинской скачки в этом году и в предыдущем. Они могли бы поговорить о жокеях, о подозрениях, которые возникли, когда Шэмрок обошел всех при финишировании в тесной группе, и о многом другом.
Но она ничего не знала об английских владельцах и английских жокеях, да и понимала, что человек такого положения, как герцог, сам не тренирует своих лошадей и даже не покупает их сам, поэтому сидела и молчала, пока ужин не подошел к концу и они не вернулись в бальный зал.
Танцевали всего несколько пар, большинство гостей все еще были внизу. Лили тоже сидела за большим столом в обществе посла. Корнелия немного растерянно посмотрела на герцога, не зная, что делать дальше.
— Не хотите ли присесть? — Он указал на позолоченный стул у стены и, когда она уселась, сел рядом с ней.
— Вы должны постараться полюбить Англию, — сказал он серьезно. — Было бы ошибкой думать, что только в Ирландии вы можете быть счастливы.
Корнелия удивленно вскинула на него глаза. Она не ожидала, что он поймет, как она несчастна и как скучает по родному дому.
— Когда-нибудь я вернусь обратно, — вырвалось у нее прежде, чем она успела подумать.
— Надеюсь, мы сможем уговорить вас передумать относительно этого, — без улыбки отозвался герцог.
— Сомневаюсь.
Герцог нахмурился, словно был недоволен ее упорством, а потом, будто вдруг что-то решил для себя, сказал:
— Могу я завтра нанести вам визит?
— Наверное, — с удивлением ответила Корнелия. — Но не лучше ли спросить тетю Лили? Я совершенно не знаю, какие у нее планы.
— Думаю, будет лучше, если вы сообщите ей о моем намерении посетить вас во второй половине дня. Около трех часов.
Он говорил так, будто слова давались ему с трудом. Потом, поскольку Корнелия ничего не ответила, он встал, поклонился и, оставив ее в одиночестве, пересек зал и стал спускаться вниз по лестнице.
Она смотрела ему вслед. Он был совсем не такой, как все, кого она знала, и ей вдруг захотелось побежать за ним, позвать обратно, поговорить с ним сейчас, раз это не получилось у нее за ужином.
Надо же быть такой дурой, размышляла Корнелия, сидеть, словно язык проглотила, когда представлялся случай сказать так много. Теперь, когда к ней вернулась способность думать, она корила себя за бестактность. Зачем она сказала, что Англия ей не нравится? Девчонка, которая еще ничего не сделала, ничего не видела, а туда же, критикует великолепие этой окружающей его жизни.
Корнелия сидела, ругая себя за глупость и одновременно испытывая некое внутреннее возбуждение, какого ранее не знала. Она танцевала с ним, она сидела с ним, с этим мужчиной, которого впервые увидела из окна кареты да так и не смогла забыть.
Гости стали возвращаться с ужина, и Корнелия с облегчением увидела направлявшуюся к ней тетушку. Может, пора ехать домой? Ей хотелось побыть одной, подумать.
— Куда ты дела Дрого? — спросила Лили, как только подошла. Испанский посол во всем великолепии своих регалий сопровождал ее.
— Герцог спустился вниз, — ответила Корнелия.
— Ты очень плохо поступила, ужиная с ним tete-a-tete, — стала выговаривать ей Лили. — Обо мне подумают, что я это позволила. Вам были отведены места за королевским столом, но вы ими пренебрегли. Нам следует быть осторожными, не правда ли, ваше превосходительство? Иначе племянница моего мужа приобретет репутацию легкомысленной девицы.
— Если мисс Бедлингтон сделает что-то не так, то вам стоит лишь попросить за нее, и ее сразу простят, — любезно отозвался посол.
— У вашего превосходительства всегда находятся лестные слова, — улыбнулась Лили.
Больше о герцоге уже не упоминали. Но часом позже, когда они ехали домой, Корнелия вспомнила, что должна была передать.
— Герцог Рочемптон спрашивал, можно ли ему приехать завтра после обеда, — сказала она. — Я ответила, что следует спросить у вас, потому что я не знаю ваших планов, но он ответил, что приедет в три часа.
— Значит, тебе надо быть дома и принять его, — сказала Лили, и Корнелия с удивлением услышала в голосе тетушки что-то похожее на облегчение.
— Что такое? О чем это вы? — спросил лорд Бедлингтон.
Казалось, он дремал в уголке кареты, но сейчас выпрямился и повернулся к жене.
— Я же сказал тебе, что не потерплю Рочемптона у нас в доме, — прорычал он.
— Он приедет к Корнелии, а не ко мне, Джордж.
— С чего бы ему это делать? До сегодняшнего дня он и в глаза ее не видел.
— Я понимаю, дорогой, но мы вряд ли можем ему отказать, если он хочет ее видеть.
— Если ты что-то затеваешь… — начал лорд Бедлингтон, но негодующий возглас жены заставил его замолчать.
— Право же, Джордж, только не при Корнелии! В голосе Лили было столько праведного гнева, что ее муж обмяк в своем углу. Уже лежа в постели, Корнелия задумалась над этим, но ей почему-то не хотелось вспоминать ни о чем, кроме ощущения руки герцога у себя на талии да твердости его ладони, поддерживавшей ее руку.
Засыпая, она думала: хорошо, что она приехала, потому что встретила его, а он — англичанин, важная часть той Англии, которую ей следовало полюбить, как он того хотел.
Корнелия спала, а Лили и Джордж Бедлингтон спорили. Он пришел в спальню к Лили вскоре после того, как она поднялась наверх, и отослал ее горничную, которая очень обрадовалась возможности уйти и лечь спать.
Лили сняла свое изысканное бальное платье и надела белый шелковый пеньюар, отделанный кружевными оборками. В нем она выглядела удивительно молодо, особенно когда распустила свои длинные золотистые волосы.
— В чем дело, Джордж? — раздраженно спросила она. — Я хотела, чтобы Добсон расчесала щеткой мне волосы, а для разговора время уже слишком позднее.
— На моей памяти ты прежде никогда так рано с бала не возвращалась, — возразил ей муж.
— Ну, не могу сказать, что мне понравилось стоять там со всеми этими старухами. — Лили капризно надула губки. Глядя на свое отражение в зеркале, она сказала себе, что выглядит никак не старше двадцати пяти. — Гадко с твоей стороны, Джордж, заставить меня быть дуэньей при твоей племяннице.
— Именно об этом я и хочу с тобой поговорить, — сурово сказал лорд Бедлингтон. — Что за разговоры о визите Рочемптона? Я же запретил ему появляться у нас.
