Касси Эдвардс - Обещание рая
— Красивый и причудливый город, не так ли? — прошептал Зак, чувствуя, как бешено заколотилось его сердце.
Этот город был ему очень дорог и, невзирая на связанные с ним горькие воспоминания о прошлом, казался необыкновенным. Все здесь было знакомо, и каждая улочка напоминала то время, когда он был нищим и босоногим мальчишкой. Куда ни посмотришь, везде пороги, которые он в ту пору обивал, прося милостыню.
Дав волю воспоминаниям, он даже услышал пронзительный визг своей тетушки, сопровождавший постоянно обрушивавшиеся на него удары кнута. Пережитые в детстве обиды и унижения настолько явственно встали перед его взором, что он даже покрылся испариной. Впрочем, была связана с этим городом и добрая, светлая часть его прошлого. Именно здесь многие его горькие дни и часы были согреты и скрашены присутствием Анжелиты…
— Да, Чарлстон красив, и я очень люблю его, — вздохнула Иден, прерывая его грустные размышления. Каждый раз, когда приезжаю сюда, все больше влюбляюсь в него. — Посмотри, — произнесла она, указывая рукой на проплывающие мимо строения, — на эти церкви и общественные здания. Разве они не похожи на греческие и римские храмы, которые мы встречаем в книгах?
— Ну, большая часть этого города напоминает мне Испанию, — возразил ей Зак, обрадовавшись возможности отвлечься от своих мыслей. Он предпочитал вспоминать многочисленные путешествия, предпринятые уже после освобождения от опеки своей тетушки. Ведь только во время бродячей жизни он впервые познал немного счастья. Зак посмотрел в сторону бухты. — Многие из кораблей, стоящих там на якоре, наверняка побывали в Испании и вернулись назад. А некоторые из них продолжают плыть из Европы в Вест-Индию через торговые пути. Я уверен, что большая часть американских кораблей отправились в далекое плавание именно из этой бухты.
Вскоре они добрались до центра города. Иден не переставала снова и снова восхищаться домами под красной черепицей, выкрашенными в розовые, белые и бледно-голубые тона. Все приводило ее в восторг: балконы и причудливые решетки на окнах, городские глашатаи, совершавшие свой традиционный обход, и звон, доносившийся с ближайшей колокольни.
Прогрохотав по улицам, вымощенным булыжником, фургон наконец добрался до городского рынка, где неутомимые уличные торговцы, нахваливая свои товары, без устали зазывали покупателей. На тележках возвышались горы аккуратно уложенных овощей и фруктов всевозможных форм, размеров и цветов. Тут и там висели мясные туши, по которым ползали мухи. Стоял обычный базарный гомон.
— Как-то я слышал, что здесь можно купить лекарство, изготовленное из вытяжки кактуса, которое притупляет ностальгию, — сказал Зак, грустно улыбаясь. — Не хочешь ли ты отведать порцию? Или предпочитаешь стакан хорошего вина?
Встряхнув золотистыми волосами, Иден весело рассмеялась.
— О, нет! Меня не волнует ни то, ни другое. Единственное, о чем думаю сейчас, это как бы скорее попасть в кузнечную мастерскую. — Вдруг, испугавшись, она взволнованно спросила: — А если кузнец скажет, что мое колесо не подлежит ремонту? У меня не хватит средств для покупки нового. Что тогда мне делать? Я же не могу возвратиться домой, бросив фургон. Боюсь, что папа никогда меня не простит.
Зак наклонился, взял ее за руку и нежно ее пожал.
— Не бойся, если твое колесо нельзя будет исправить, я позабочусь о том, чтобы у тебя появилось взамен новое.
— Ты это сделаешь для меня? — удивилась она. — Неужели, правда?
— Конечно, — засмеялся Зак, — я вижу, ты не приняла меня всерьез, когда я попросил разрешения приехать к тебе завтра. А ведь моя просьба связана с тем, что ты мне небезразлична. А если я дорожу девушкой, то готов отправиться за ней на край света.
— Вот как? — разочарованно пробормотала Иден, чувствуя как ревность сжимает ей сердце. — Значит, ты уже был увлечен какой-то девушкой и прежде?
— Нет! — нахмурился Зак. — Никогда! Ты первая, Иден. — Он подмигнул ей и, лукаво улыбаясь, спросил: — Как ты думаешь, в чем причина? Может быть, виной тому — твое загадочное имя?
— Вижу, ты намерен дразнить меня моим именем всю оставшуюся жизнь! — засмеялась девушка. — Впрочем… — небрежно пожала она плечами, — я уже привыкла к этому. Если бы мама назвала меня иначе, дав мне более простое имя, например, Джейн или Сьюзэн, тогда не было бы повода для поддразнивания…
— Действительно, повода не было бы, — подтвердил Зак, выходя из фургона, — но только в том случае, если бы оно принадлежало некрасивой женщине.
Зак подошел к Иден и, обняв за талию, поднял ее и вынес из фургона. Их глаза на миг встретились, затем он поставил девушку на землю, не выпуская из объятий.
— А ты чертовски красива, Иден… Не согласишься ли выпить со мной чашку чая с чем-нибудь потрясающе сладким после того, как справишься со своими делами? Очень хотелось бы провести несколько тихих приятных минут перед возвращением домой.
— С удовольствием, — согласилась Иден, стараясь справиться с участившимся пульсом. — Это было бы чудесно.
Никогда прежде она не принимала приглашений от мужчины. Но на этот раз оно исходило от Зака…
Грезы ее были прерваны стуком кузнечного молота и ржанием стреноженной лошади. Вздрогнув, Иден боковым зрением заметила сноп искр, сыплющихся за ее спиной в мастерской. Она повернулась и увидела кузнеца за работой. Он создавал нечто из железа способом горячей и холодной ковки.
— Итак, я пошел за колесом, — сказал Зак, удаляясь. — Держись подальше от искр, если надумаешь войти внутрь.
Иден кивнула и медленно направилась в кузницу. Ей была интересна происходящая там жизнь. В ноздри ударил запах раскаленного металла и, зажав нос, она остановилась, с увлечением наблюдая за работой кузнеца. Она узнала его. Это был Смитти — владелец кузнечной мастерской. Он слыл профессионалом и хорошо разбирался не только в кузнечных делах, но и в различных приборах. Отец Иден всегда обращался к этому человеку, когда на маяке требовался квалифицированный ремонт. Девушка хорошо помнила Смитти, однако сомневалась, чтобы он знал ее. Всякий раз, приглашая кузнеца на маяк, Прэстон принимал все предосторожности, чтобы держать дочь подальше от его глаз. Он доверял Смитти-специалисту, но был невысокого мнения о нем, как о человеке, считая его малопривлекательной и даже непристойной личностью.
Сейчас же кузнец с искаженным от натуги лицом деловито подковывал лошадь. Его фартук, доходящий до лодыжек, был черен от масла и грязи. Вначале с помощью рашпиля и ножа кузнец очистил копыто лошади, придав ему форму и обозначив края. Затем подобрал У-об-разную железную подкову, раскалил ее в кузнечном горне докрасна, подгоняя по размеру, после чего быстро опустил подкову в воду, чтобы охладить ее, затем, наконец, прибил ее гвоздями к копыту.
