Карен Робардс - Зеленоглазая леди
– А ты... знаешь, какие чувства вызываешь во мне? Ты, сестрица? Ты всегда дразнила меня, стреляла в меня своими глазищами, а потом убегала, как недотрога-девственница. Но ты больше не девственница, и пришло время заплатить по счетам. Ты пустишь меня в свою постель, моя дорогая! Пустишь, или прочь из моего дома! Ты и твое отродье.
– Я пожалуюсь Барбаре...
Она прибегла к этой угрозе от отчаяния, Грэм же только рассмеялся.
– И тем самым подрубишь сук, на котором сидишь. Барбаре нет дела до вдовой сестрицы моего младшего брата. Ей вовсе не хочется постоянно видеть тебя в доме и сносить то, что ты ее затмеваешь. Она будет рада вышвырнуть тебя. Не хочу, чтобы ты тешила себя иллюзиями на этот счет.
Анна не сводила с него глаз. Эта глумливая улыбка на его квадратном лице вызывала у нее желание дать ему пощечину, но она преодолела искушение, сжав руки в кулаки.
Видя, что Анна боится его, Грэм улыбнулся еще шире и потянулся к ней, намереваясь ее схватить, но не успел. Парадная дверь вдруг распахнулась. Пропустив Хенрикса вперед, в дом вошел низкорослый человек в длинном плаще.
– Я привел судью, ваше сиятельство. Было непросто заставить его идти. Он мне не поверил, не поверил! – негодовал Хенрикс.
– Милорд, этот человек утверждает, что у вас произошла кража со взломом? Это так? – спросил судья со скептической улыбкой.
– Сейчас я поговорю с вами, – резко ответил Грэм, недовольный тем, что его прервали. Он повернулся к Анне и понизил голос так, чтобы его слышала только она: – Я хочу тебя и не стану больше откладывать. Когда я покончу с делами, приду в твою комнату. Надеюсь, ты будешь ждать меня, приветливая и любезная. Ты ведь всегда была разумной маленькой кошечкой.
Он хищно улыбнулся. Анна всегда ненавидела его, а сейчас была готова возненавидеть и себя за то, что под этим плотоядным взглядом затрепетала и опустила глаза.
Грэм потрепал ее по шее, помрачнев.
– Так или иначе, Анна, ты будешь моей! У тебя нет выбора, – тихо пригрозил он и добавил: – А теперь иди спать.
Чувствуя себя так, будто ей только что нанесли удар в солнечное сплетение, Анна медленно вышла из зала. Грэм никогда не бросал слов на ветер, и она это знала. Он овладеет ею, если понадобится, овладеет силой или выбросит ее с Челси из дома.
Стоял студеный декабрь. У нее было ровно пять фунтов и больше ничего. И не было в мире места, куда бы она могла пойти со своим ребенком.
Анна поплотнее закуталась в плащ и вздрогнула: что-то твердое ударило ее в бедро. Она вдруг вспомнила об изумрудах, спрятанных в кармане. Она должна была вернуть их, отнести в библиотеку...
И вдруг у нее появилась мысль... мысль столь греховная! Вероятно, она была подсказана самим дьяволом, завладевшим ее сознанием.
В кармане чужого плаща было спрятано целое состояние – изумруды, о которых не знал никто, кроме Господа.
Их украл незнакомец. Если обнаружат их пропажу, будут винить его. И если она будет держать рот на замке, никому и в голову не придет связать ее с ними.
Он бежал и вряд ли еще когда-нибудь появится поблизости от Гордон-Холла. Его не накажут за это преступление.
Воровать грешно, но грешно и согласиться на домогательства Грэма. И возможно, воровство было меньшим из двух зол. И уж разумеется, нести бремя этого греха будет легче.
И чудо, о котором она молила, было у нее в руках.
7
Джулиан Чейз скакал сквозь ледяную ночь как кентавр. Пригнувшись к холке Самсона, сжимая коленями вздымающиеся черные бока жеребца, он вполне мог бы сойти за неотъемлемую часть лошади. Он научился ездить верхом гораздо раньше, чем ходить, как и большинство цыганских детей. И не впервые эта инстинктивная связь с животным сослужила ему хорошую службу. Улюлюкающие преследователи, отправленные вслед за ним его «любимым» единокровным братом, уже остались далеко позади. Через несколько миль он будет свободен.
Но, черт возьми, как у него болела голова! Эта боль была нестерпимой, она ослепляла его, мешала думать. Какого черта эта маленькая мегера так его саданула? Невозможно было представить, что эта фитюлька, миниатюрная и хрупкая, могла нанести столь сокрушительный удар.
И кто же она такая, черт возьми? Он только понял, что не жена Грэма. В Лондоне он видел леди Ридли дважды, и еще тогда, когда совершил разведывательную экспедицию в Гордон-Холл. Она была довольно красивой женщиной, высокой и полногрудой. И громкоголосой. Судя по всему, она весьма высокого мнения о себе, но ничуть не походила на ангела. Ангел... вдруг превратился в дикую кошечку и так огрел его по голове!
У этой красавицы светлые волосы и глаза зеленые, как трава. По какой-то причине этот образ разбудил в нем неясные воспоминания, но о чем или о ком, он не смог бы ответить. К тому же голова у него болела просто невыносимо.
Неожиданно из темноты выросла стена футов на шесть, скрывавшаяся за деревьями.
Джулиан даже не заметил ее, пока Самсон не приблизился к ней вплотную. Он легко перескочил через нее, приземлившись по ту сторону и почти не замедлив движения. Но вот у Джулиана от этого полета голова разболелась еще больше. Он попытался умерить прыть Самсона и немного замедлил движение. На мгновение Джулиан покачнулся в седле и чуть было не потерял сознание, но он не мог себе этого позволить, если хотел остаться целым и невредимым.
Если бы он потерял сознание, то почти наверняка выпал бы из седла. И тогда люди Грэма обязательно догнали и захватили бы его.
Лучше было пустить себе пулю в лоб, чем попасть в руки людям, верным его брату.
Словно белка, Самсон перескочил через бревно, лежащее на тропинке. И снова голову Джулиана пронзила слепящая боль.
«Боже милостивый! Неужели эта трижды проклятая девчонка ухитрилась расколоть мой череп?»
Но Джулиан подумал, что ему все-таки повезло, и он легко отделался. Если б его братцу посчастливилось поймать его, положение было бы намного хуже. Грэм ненавидел его с той самой минуты, как узнал о существовании своего единокровного брата. А произошло это восемнадцать лет назад, когда Джулиану исполнилось всего шестнадцать, а Грэму – двенадцать.
Джулиан, конечно же, поступил слишком дерзко, отправившись в Гордон-Холл, чтобы встретиться со своим предполагаемым отцом и узнать правду об обстоятельствах своего рождения. Его бабушка всегда говорила, что Джулиан – законный наследник лорда, потому что ее дочь Нина была законной женой графа, а вовсе не любовницей. Именно у Джулиана были все преимущества на наследство. Но в те времена Джулиан был всего лишь восьмилетним мальчиком, жаждавшим отцовской любви. А вот в шестнадцать лет он уже считал себя взрослым мужчиной. Он жил своим умом и отстаивал свои права кулаками в самых гнусных трущобах Лондона и был способен постоять за себя.
