Мишель Маркос - Искусство порока
К тому времени как они достигли Гайд-парка, Атина уже почти чувствовала себя прежней. Эстер останавливала ландо, чтобы поздороваться со всеми встречавшимися в парке на их пути, и Атина оказалась вовлеченной в светские разговоры — легкомысленные, а порой даже фривольные, — но это были именно такого сорта банальности, в которых она нуждалась. Надо отдать должное дамским бессмысленным разговорам — они по крайней мере отвлекают от размышлений о более неприятных сторонах жизни.
День выдался солнечный, и они решили прогуляться вдоль озера. Им попадались молодые влюбленные парочки, которые шли, взявшись за руки, и группки людей, явно наслаждавшихся погодой и прекрасными видами. Эстер болтала без умолку, комментируя то какую-то группу, то чье-то платье, и Атина постепенно приходила в себя.
Атина разглядывала пологие холмы, но неожиданно ее взгляд за что-то зацепился, от чего у нее сразу испортилось настроение. Это было что-то ускользающее, эфемерное, но оно повлияло на нее так же, как если бы она окунулась в холодную воду Темзы. Она посмотрела еще раз, желая понять, что же так ее расстроила. Ничего. Она тряхнула головой. Что за глупость!
А потом она это увидела. Ярко-синее пятно. Этот цвет с некоторых пор вызывал у Атины неконтролируемые приступы раздражения. На большом расстоянии от них на дорожке среди деревьев женщина в ярко-синем платье садилась в карету. Атина прищурилась. Она узнала платье… и женщину.
Атину окатила волна ярости. У нее была в запасе парочка непечатных слов для леди Понсонби, и, видит Бог, она их выскажет.
— Эстер, подожди меня здесь, — сказала Атина. — Я подъеду за тобой на ландо.
Недоуменный вопрос Эстер остался без ответа, Атина уже бежала к воротам у входа в парк, где они оставили ландо. Кучер сладко спал на козлах и испуганно встрепенулся, когда Атина только что не прыгнула в карету.
— Видишь вон тот экипаж? Следуй за ним. Если не отстанешь, получишь соверен.
— Да, мисс, — ответил кучер, кое-как нахлобучил шляпу и дернул за вожжи.
Атина кипела от ярости. У нее найдутся походящие — не слишком приличные — словечки для этой леди Понсонби. Ей хотелось просто отхлестать эту женщину, но она знала, что этим она не достигнет желаемого результата. Эту женщину надо оскорбить гораздо сильнее, чем просто попортить ей физиономию. Атина хотела, чтобы ей было так же невыносимо больно, как и ей самой.
Атина отмела обещание, данное ею герцогине Твиллингем, держаться подальше от леди Понсонби.
Атина неумолимо следовала за этой женщиной по улицам Лондона, пока ее карета не остановилась на Уайтчепел-стрит.
Леди Понсонби вышла из кареты и расплатилась с кучером. Затем подошла к дому из красного кирпича, поднялась по ступеням к выкрашенной в красный цвет двери, открыла ее и скрылась за нею.
Атина выскочила из кареты, взлетела по ступенькам и остановилась перед дверью. На двери висела деревянная дощечка, прибитая гвоздем. На ней было выведено большими буквами «Продается». Рядом, на кирпичной стене, висела тусклая бронзовая табличка, на которой значилось «“Храм наслаждения”, основан в 1795 году». Атина заколебалась. Она собиралась сделать нечто грандиозное и была уверена, что это изменит ее жизнь. Атина редко сожалела о том, что сделала, — чаще о том, чего не сделала. Поэтому она открыла дверь и вошла.
Ее тут же окутала темнота. Правда, постепенно она к ней стала привыкать. Позади холла была гостиная, выходившая окнами на улицу. Сквозь закрытые ставни в комнату все же проникали тонкие лучики света, так что Атина увидела обстановку гостиной.
Диваны и стулья были задрапированы белыми простынями, воздух был затхлым, и чувствовался запах плесени. Казалось, что в доме уже долгое время никто не живет. В воздухе стоял какой-то особый запах — странная смесь сигар, алкоголя и одеколона. На стенах не было ни картин, ни канделябров, но васильково-синий цвет, в который были выкрашены стены, от времени не поблек. В дальнем конце гостиной вдруг открылась дверь.
Атина скрестила на груди руки.
— Неужели это леди Понсонби собственной персоной?
На угловатом лице леди Понсонби отразилось удивление.
— Кто вы, черт побери?
Этот вопрос привел Атину в ярость.
— Кто я? Я та женщина, у которой вы украли ее будущее счастье.
Леди Понсонби посмотрела на Атину повнимательнее:
— Я действительно вас знаю. Вы протеже этой высокомерной коровы, герцогини Твиллингем. Я разговаривала с вами на прошлой неделе в Воксхолле.
— На прошлой неделе это было не единственное, чем вы занимались в Воксхолле. Я видела вас в аллее Любовников с Кельвином.
Леди Понсонби вызывающе вздернула подбородок:
— Значит, это вы прятались за кустами? Разве ваша благодетельница не учила вас, что подсматривать за людьми считается неприличным?
— Кто бы говорил! А как посмотрело бы общество на женщину, которая совокуплялась бы на земле, как свинья в пору случки?
Медленными шагами леди Понсонби начала приближаться к Атине. Взгляд ее темных глаз был одновременно глубоким и пустым, словно скрывал какой-то секрет — притом не слишком счастливый.
— Во-первых, моя маленькая шотландская мисс, мне в высшей степени наплевать на то, что обо мне думает общество. А во-вторых, какое отношение имеет к вам моя личная жизнь?
Хотя леди Понсонби была гораздо выше ростом, Атина не дрогнула.
— А то, что мужчина в вашей «личной жизни» был не ваш. Он был мой.
Взгляд женщины немного смягчился.
— Ах, вот в чем дело. Вы приревновали меня к этому молокососу. Мне он не нужен. Можете его забирать.
Она повернулась, собираясь уйти.
Атину взбесил ее снисходительный тон. Она схватила первую попавшуюся под руку вещь — незажженный подсвечник — и швырнула его в пустой камин. Тяжелое серебро ударилось о кирпичи со страшным грохотом и упало на дно камина.
— Он должен был стать моим женихом! А вы отняли его у меня!
Слезы подступили к глазам Атины, и она отвернулась, чтобы их скрыть.
Леди Понсонби молчала, но она явно не потеряла самообладания.
— Если это может как-то вас утешить, он меня не любит. Мы ничего не значим друг для друга. — Она невесело хмыкнула. — Я даже не помню, как его фамилия.
Но это лишь повернуло острый клинок, засевший в сердце Атины с прошлой недели.
Леди Понсонби наклонилась, чтобы поднять помятый подсвечник.
— Он все еще ваш.
— Он мне больше не нужен.
— Почему? Потому что он захотел заняться любовью с другой женщиной?
— Именно.
Леди Понсонби пожала плечами:
— В таком случае будьте счастливы тем, что я избавила вас от того, что вы вдруг обнаружите правду о его изменах после того, как вы свяжете с ним свою жизнь.
