Пенелопа Нери - Украденный миг
— О, ты пляшешь, точно дева-искусительница!
Гидеон посмотрел на нее в упор, и Эмма увидела в его глазах то, что и хотела увидеть, — желание.
Она стояла, прижавшись спиной к стволу кокосовой пальмы, и Гидеон, приблизившись к девушке, вдохнул аромат ее разгоряченного тела, запах ее волос, запах ветра и океана. Сжав ее лицо в ладонях, он жадно приник к ее радостно раскрывшимся губам.
Он ощущал ее всю, он знал, что сейчас она позволит ему все, о чем он мог только мечтать.
Гидеон приложил руку к ее маленькой груди, и крохотный сосок напрягся и набух под его пальцами. Всем телом девушка доверчиво отвечала на его ласку. Ей было хорошо с ним. Казалось, она готова замурлыкать, как пушистый котенок, пригревшийся на коленях у любящего хозяина. Как непохожа она была на тех девушек, с которыми он так поспешно и неразборчиво растрачивал свой юношеский пыл!
Рука его скользнула ниже, он гладил ее прохладное бедро, осторожно приподнимая край кружевных панталон, его рука двигалась все уверенней… Нетерпение переполняло его.
— Нет, — вдруг хрипло и жарко шепнула Эмма.
Он подчинился на мгновение, но тут же снова обнял ее — на этот раз с такой силой, что хрустнули ребра. Зарывшись лицом в ее душистые волосы, он бормотал:
— Прости, прости, прости…
Сердце его стучало, как тысячи гавайских барабанов.
— Прости, я оскорбил тебя… Я больше не буду… Это все оттого, что я люблю тебя! Ты так прекрасна, Эмма, что я потерял голову!..
— Ну, что ты, родной мой!.. Мне не за что прощать тебя… Если бы ты знал, чего мне это стоило, сказать тебе «нет», милый, успокойся, успокойся…
Она тихонько ерошила его волосы, жесткие от морской соленой воды, и шептала ему на ухо какую-то милую чепуху, какие-то трогательные слова, смысла которых он не понимал, оглушенный ее близостью.
Господи! И она, Эмма, это сокровище, утешала его, вместо того чтобы оттолкнуть, прогнать, отхлестать по щекам!
Он должен был беречь ее, охранять, а он забылся, вел себя как последний развратник, привыкший лапать раскрашенных шлюх в дешевых борделях Гонолулу!
Она доверилась ему, а он!.. Гидеон не знал, куда деться от стыда и раскаяния.
— Я должен сейчас же уехать!
— Уехать? Ты рассердился? Я огорчила тебя своим ужасным «нет», я обидела тебя отказом, Гидеон!
— Прошу тебя, не говори так! Просто… Я не могу быть рядом с тобой и не желать тебя. Я как пьяный сейчас… Мне лучше уехать домой, Эмма, любимая, пойми, я должен справиться с собой. Я зашел слишком далеко, прости меня!
И все же он снова обнял девушку и легко коснулся губами ее губ, и вновь Эмма ответила на его поцелуй с такой страстью, что он едва не задохнулся от волнения. Теперь уже она чувствовала, что не владеет собой. Слезы текли по ее щекам.
— Ты был прав, Гидеон. Ты должен уйти. Уходи же! — шептала она, не пытаясь высвободиться из его объятий.
— Да, да, — отвечал он, ласково покусывая мочку ее крошечного уха, осыпая поцелуями шею, приникая ртом к ложбинке между ключицами, чувствуя частое биение пульса под тонкой шелковистой кожей, пряный запах которой кружил ему голову.
— Да, нам обоим пора. Уже темно, твоя мать беспокоится о тебе, любовь моя! Иди домой, Эмма, а я останусь…
— Почему, Гидеон?
— Я должен погасить пожар, который ты зажгла в моей крови, — отвечал он, уже смеясь.
— И как ты собираешься сделать это?
— Попробую утопиться в океане, чтобы не сгореть дотла!
— Прекрасно! Только топись поосторожней… Ты нужен мне живым и здоровым, потому что у меня есть для тебя маленький сюрприз.
— Сюрприз? Для меня?
— Моя тетя приезжает на два дня из деревни Вайми, чтобы побыть с мамой и дать мне немного отдохнуть, и мы сможем провести это время вместе, если ты, конечно, захочешь… — Она потупилась, смущенная тем, что, кажется, навязывает ему свое общество.
— Ты хочешь сказать, что мы проведем эти дни вдвоем? Два… Нет! Три дня вдвоем! Три дня только вдвоем! Это будет настоящий рай на земле!
— Конечно, — весело подтвердила Эмма, — это будет рай, а что же еще?
— Может быть, мне все же стоит подумать? — решился поддразнить ее Гидеон, хотя его неприлично счастливая ухмылка говорила лучше всяких слов.
Глава 5
Утреннее небо, будто раскрашенное красной краской, предвещало непогоду.
Для капитана «Марипозы», все еще стоявшей на рейде, это было тревожным признаком, но Эмма и Гидеон, встретившиеся в рассветный час возле Вайколоой, там, где древний караванный путь вел на юго-восток, и думать не думали о таких мелочах!
Впереди их ждали три замечательных дня, они были одни, лошади, свежие и бодрые, шли легкой свободной рысцой, и путешествие к кратеру Мауна Лоа могло быть только прекрасным.
Гидеон вел за собой на поводу еще и мула, навьюченного таким количеством поклажи, что Эмма удивленно охнула:
— Тент? Шерстяные пончо? Мы что, собрались на край земли, Гидеон? Мы едем к нашему вулкану или отправляемся в Африку на сафари?
— Там еще кастрюли, посуда, фонарь, продукты, дрова для костра, запасная одежда, я еще прихватил толстые чулки и теплые ботинки… Ты не знаешь, как холодно в горах в это время года. Вершины покрыты снегом… Ты еще скажешь мне спасибо, когда натянешь на себя, ложась спать, мужские бриджи из кордероя… Поторапливайся! К вечеру мы должны быть у подножия Мауны Лоа. Там разобьем лагерь на ночь, а утром начнем восхождение к кратеру. Ты когда-нибудь поднималась к кратеру.
— Нет, но всегда мечтала об этом.
— Тогда ты стоишь на верном пути к исполнению своего сокровенного желания, — сказал Гидеон, широко улыбаясь, довольный тем, что первым покажет ей этот великий вулкан.
Весь первый день прошел в дороге.
Они оставляли позади милю за милей, поглядывая на видневшиеся вдали горные вершины, прятавшиеся в облаках. Эмма подумала, что облака, клубившиеся над горами, очень похожи на стадо курчавых овечек, но не сказала об этом Гидеону.
Часа через два они устроили привал.
Но, только передохнув и утолив голод хлебцами, жареными перепелами и плодами манго, путешественники заметили, что расположились рядом с жертвенником, аккуратной горкой камней, возле которой лежали принесенные кем-то священные листья ти, подношение богам. Они нарушили табу. Здесь нельзя было отдыхать. И перед тем, как снова отправиться в путь, Эмма и Гидеон долго извинялись и просили богов не наказывать их за это невольное кощунство.
Теперь их путь пролегал через джунгли. Через непроходимые чащи вела узкая тропа. Они замечали целые семьи диких кабанов, рывшихся в корнях пандануса и сандаловых деревьев, стволы которых были увиты лианами, хмелем и виноградной лозой, диких коз, проворно убегавших при их приближении… На вырубках цвели орхидеи и сладко пахнущий имбирь тянул свои желто-кремовые головки вверх.
