Наталья Павлищева - Елизавета. Завидная невеста
Король разрешил, и Елизавета немедленно покинула гостеприимный Чешант, поспешив туда, где была сама себе хозяйкой. Королева Екатерина, выславшая ее к семейству Денни в Чешант, умерла, и над Елизаветой больше не довлел страх снова оказаться в опале. Она извлекла прекрасный урок из своей ошибки, едва не стоившей жизни, и теперь твердо знала, что второй такой не допустит никогда в жизни! И вообще, будет предусмотрительна во всем, в каждом шаге, в каждом слове!
Мысль о том, что сам Сеймур снова может вытащить ее давний позор на свет, даже не приходила Елизавете в голову, казалось, барон должен бы молчать тверже ее самой, ведь ее беременность грозила гибелью не только ей.
Жизнь твердо вошла в нормальное русло, и ничто не предвещало новых бед. Но, как обычно, именно в самые беспечные минуты жизни человеку наносится самый болезненный удар.
– Леди Елизавета, властью, возложенной на меня нашим королем Эдуардом и советом, вы арестованы по обвинению в государственной измене.
Все просто и буднично, словно каждый день приходится арестовывать принцесс, обвиняемых в государственной измене и препровождать их в Тауэр, откуда те вряд ли возвращаются. Но Елизавету поразил не спокойный тон человека, а то, кто именно это произносил. Перед ней стоял тот самый Денни, хозяин Чешанта, который совсем недавно казался самым милым и гостеприимным во всей Англии.
– Что?! Я совершила государственную измену?! Что за бред вы несете?!
– Сейчас вы скажете, что ни в чем не виноваты…
– Конечно, скажу.
Было видно, как ему хочется не просто облить Елизавету грязью, а уничтожить! Будь это возможно, Энтони Денни, пожалуй, собственноручно закопал бы ее где-нибудь в помойной куче живьем. Его губы презрительно скривились:
– Вы подло обманули нас с миссис Денни! Мы приняли вас, как дорогую гостью, не подозревая, что вы…
– Что я? – внутри у Елизаветы все оборвалось. Неужели Денни стало известно, почему ее отправили в Чешант?! Тогда он имел все основания не просто обижаться, а ненавидеть принцессу.
Но тот не стал отвечать, лишь махнул рукой: «Ваши горничные уже арестованы и дают показания», – и вышел вон.
Елизавета без сил рухнула в кресло, по спине от ужаса тек липкий холодный пот. Но кто выдал?! Как они с Кэтрин могли надеяться, что все останется тайной?! Всегда найдется хотя бы одна служанка, которая из любви к деньгам или просто из-за болтливости скажет пару слов другой служанке…
Принцесса пыталась собраться с мыслями и не могла этого сделать. В висках билось одно: «Что делать?!» Кэт Эшли, как и ей самой за то, что произошло, грозила казнь. Получалось, что своей неосмотрительностью, своей роковой и мимолетной уступкой Сеймуру она привела на эшафот не одну себя, но и всех, кто был рядом?! Умирать не хотелось совсем, но выхода не виделось.
Елизавета ожидала, что ее немедля отвезут в Тауэр или вообще отрубят голову прямо в Хэтфилде, но ничего не происходило. Возможно, те, кто намеревался мучить ее, нарочно тянули время, прекрасно понимая, что само по себе ожидание ужасно. Но на сей раз они ошиблись. Просидев несколько часов в полутьме, Елизавета вдруг осознала, что должна бороться до конца!
Нет, Кэт не такая дура, чтобы выдать свою госпожу с головой. Ей самой это грозило плахой. А больше никто не видел, как она рожала. Нет ребенка, нет и обвинений!
Утром ее, даже не дав позавтракать, пригласили на первый допрос. Елизавета постаралась держаться стойко:
– Прежде всего я желаю знать, в чем меня обвиняют! Нелепое заявление Денни о моей государственной измене оскорбительно. Итак?! – она постаралась смотреть на сидевшего перед ней человека, сменившего Денни, как можно тверже. Но это его не проняло, не слишком приятно усмехнувшись, тот поднялся и сделал несколько шагов по комнате.
– Миледи… – голос звучал почти вкрадчиво, – вас действительно обвиняют в государственной измене, в намерении без согласия на то Тайного Совета и короля выйти замуж за лорда Сеймура и рождении от него ребенка!
При этих словах человек резко повернулся так, чтобы его лицо оказалось почти у лица самой Елизаветы, от его взгляда не укрылось бы ни малейшее изменение выражения ее глаз. Но не зря Кэт столько раз твердила, что она должна забыть все, что произошло в таверне и до того, Елизавета действительно смогла это сделать, у нее просто не было другого выхода. Жесткие серые глаза допрашивающего встретились с яростными голубыми.
– Где мои люди?!
Похоже, человек опешил.
– В Тауэре. Их допрашивают.
– Это они вам сказали о моем преступлении?
Пока она еще могла играть, но прекрасно понимала, что надолго сил не хватит. Зато у мучителей в запасе очень много времени.
– Они? – насмешливо сверкнул глазами допрашивающий. – О вашей беременности сообщил сам барон Сеймур, прося разрешения жениться на вас, миледи. Но он ошибся в одном – сначала надо было попросить разрешение на брак, а потом тащить вас в постель…
Если барон Сеймур и ошибся в последовательности своих действий, то произносивший эти слова ошибся в том, что дал Елизавете несколько лишних секунд, чтобы прийти в себя, и к тому же отвернулся от нее на это время. Вот теперь она не смогла бы сдержать себя.
Но время со стороны мучителя было упущено, а гнев принцессы вылился в ее крик:
– Что?!
Елизавета вскочила от возмущения. И хотя порождено оно было не самим обвинением, а тем, что ее так подло предал Сеймур, гнев оказался очень убедителен.
– Вы?! Смеете?! Обвинять меня?.. – она задохнулась от ужаса, но человек этого не понял, в его глазах даже мелькнула растерянность. Елизавета осознала, что единственный выход у нее – все отрицать! Все, что бы ни говорили! Если проверят, то казнят, но если не рискнут проверять, то она может выиграть время, а там попросить, умолить брата или сделать еще что-то… – Вы забываете, что я принцесса и сестра короля Эдуарда!
Ее лицо передернула гримаса непередаваемого презрения, казалось, даже необходимость просто находиться в одном помещении с мерзавцем, посмевшим произнести такое, ужасала Елизавету. Никогда в жизни ее игра не будет такой впечатляющей и такой правдивой, хотя она еще не раз станет разыгрывать целые спектакли.
Передернув плечами, Елизавета потребовала:
– Немедленно пошлите за какой-нибудь повивальной бабкой или лекарем! Я готова даже мужчине позволить освидетельствовать себя! Но никто, слышите, никто не посмеет обвинить меня в потере девственности!
Господи, что я говорю?! – ужаснулась она мысленно, но губы уже произносили звуки, сливавшиеся в слова, независимо от ее души и даже сознания.
