Барбара Картленд - Ночные грезы
— Я приму во внимание ваши доводы, мисс Сэлвин, но, однако, я должен согласовать размер вознаграждения с ее милостью. Я так понимаю, из наших предварительных договоренностей с нею, что в случае полного одобрения оплата составит около пяти шиллингов за час работы.
Алинде трудно было удержаться, чтобы тут же не заплясать от радости перед этим индюком. В самых смелых мечтах своих она не могла вообразить, что ей будут платить так много, но внутренний голос приказал ей сохранять спокойствие.
— Меня это устроит, мистер Лейсворс. Конечно, в том случае, если моя вышивка угодит вкусу ее милости.
— Это главное условие, — торжественно напомнил ей «индюк».
С небрежным поклоном он удалился, прикрыв за собой дверь, а Алинда все смотрела на закрывшуюся дверь, не в силах поверить, что это были не грезы, а весьма деловой разговор.
«Пять шиллингов в час!» Прикинув, что она проработает по шесть часов в день, а может быть, и более, пока за окном светло, это составит целое богатство для них с матушкой.
Довольная улыбка осветила ее лицо. Но тут она вспомнила о Феликсе Хэнсоне, и как будто черная тень упала на дорогу, ведущую к счастью.
Быстро покончив с ленчем, Алинда взяла свой мешочек с шелковыми нитками и отправилась в комнату Мазарини.
Ей трудно было удерживать себя, чтобы не останавливаться на каждом шагу, любуясь портретами и пейзажами в превосходных рамах, развешанным по стенам рыцарским оружием или каким-либо восхитительным шкафчиком, затерянным в сумрачной нише.
Интересно, те люди, что живут в доме, как, например, вдовствующая графиня, — испытывают ли они какие-нибудь чувства, проходя мимо этих сокровищ, или для них это уже привычные и наскучившие предметы обстановки?
Войдя в комнату, Алинда сначала долго осматривалась, очарованная сочетанием мебели и драпировок. Мебель была французская, вышивка — английская. «Обивка стульев была скопирована с оригинала, вероятно, в эпоху королевы Анны», — так решила Алинда. А вот комод в стиле времен Карла Второго сохранил свою первозданную резьбу в пышном стиле барокко. Толстенькие купидончики вызывали желание расцеловать их. Никто из мастеров позднейших времен не вздумал бы заняться изготовлением подобной мебели.
Карл Второй и Гортензия, наверное, были счастливы, находясь одни, без соглядатаев, в этой комнате, и сколько бы веков ни прошло, некая радостная атмосфера сохранилась здесь.
Ей представился циничный, развращенный король и прошедшая через многие страдания женщина, припавшая к его стопам в надежде получить убежище. А кончилось все яркой вспышкой любви!
Нет, не об этом надо думать Алинде, а о работе, которая ее в скором времени обогатит.
Кровать располагалась слева от входной двери, а за ней были три окна, выходящие в сад, где росли розовые кусты. Аромат цветов проникал, казалось, даже сквозь плотно закрытые окна, а солнечные лучи падали на ковер. Алинда уселась на полу и стала осматривать кромку занавесей.
Она разложила возле себя мотки шелковых нитей. Исследование ткани несколько поубавило ей оптимизма. Она выяснила, что работа предстоит немалая, и, хотя шелк необходимой расцветки у нее имелся, все равно потребуется большое количество золотых и серебряных нитей, Она принесла с собой блокнот и начала записывать в него все, что ей понадобится для работы. Потом она это перепишет и вручит список миссис Кингстон.
Должно быть, больше получаса провела Алинда, сидя на полу в комнате Мазарини, прежде чем услышала за дверью возбужденные голоса.
— Я вас везде ищу, миссис Кингстон! Где вы пропадаете? Хозяин явился!
— Какой хозяин? Чей? — в волнении отозвалась экономка.
— Граф, миссис Кингстон! Граф, и никто иной! Он только что вошел в дом. Сейчас он разговаривает с миледи, и, поверьте, искры так и летят. У меня просто волосы зашевелились, когда я услышал…
— Как тебе не стыдно подслушивать, Джеймс! И советую держать свои глупые суждения при себе, — сразу поставила на место не в меру разоткровенничавшегося лакея домоправительница. — Разве его милость извещал нас о своем прибытии?
— Нет, миссис Кингстон. Он нагрянул как гром с ясного неба. Но самый большой сюрприз для миледи, это то… — Джеймс нарочно сделал паузу, испытывая терпение миссис Кингстон.
— Что? Говори! — не выдержала она.
— Я не хотел бы вас огорчать, но с ним прибыла какая-то леди.
— Я сейчас же спущусь вниз, — заявила миссис Кингстон, явно взволнованная рассказом Джеймса.
— Простите, но, по-моему, миледи именно сейчас не захочет вас видеть, — пробормотал лакей. — Она посылала за вами, но это было до прибытия его милости. Я проводил его милость и сопровождающую его особу в салон и…
— ..и затратил немало времени на подслушивание, — возмутилась миссис Кингстон. — Тебя послали за мной, а ты промедлил!
— Простите, миссис Кингстон!
— А теперь из-за тебя, Джеймс, я оказалась в глупом положении. Следует ли мне спуститься вниз или нет? Если ее милость вызывала меня, я должна спуститься. Тогда не задерживай меня пустой болтовней. Ясно, Джеймс?
— Яснее ясного, — согласился лакей.
Миссис Кингстон, постукивая каблуками, устремилась на первый этаж. За ней тяжело протопал лакей.
Алинде все это показалось весьма любопытным.
Граф Кэлвидон после двухлетнего отсутствия неожиданно возвратился домой, и Алинда не пропустила мимо ушей упоминание лакея о некоей леди, сопровождающей его, о которой лакей позволил себе говорить в несколько пренебрежительном тоне. Он даже назвал ее один раз не леди, а «особой».
Алинде было известно, что это означает в устах прислуги.
Дома нянечка и старая миссис Ходжес оценивали людей, навещавших матушку Алинды, используя различные определения из своего словаря. «Там одна леди желает видеть вас, миледи. Там одна женщина просит принять ее, ваша милость. Там одна особа ждет у черного входа». Эти варианты в описаниях пришедших давали им безошибочную характеристику и подсказывали хозяйке, как ей следует их принимать.
Алинда терялась в догадках, что же на самом деле происходит в Кэлвидон-хаузе и как будут разворачиваться события. Она не могла не признаться самой себе, что сгорает от любопытства.
На портрете в спальне своей матери молодой граф выглядел весьма привлекательным мужчиной. В то же время в нем ощущалось нечто мрачное, какое-то байроническое выражение было в его темных глазах, а прядь, упавшая небрежно на его высокий лоб, намекала на мятежность натуры.
Алинда не имела времени внимательно рассмотреть портрет лорда, но теперь ей представится возможность увидеть его воочию.
Из-за того, что ей очень редко удавалось общаться со своими ровесниками, Алинда была большой мечтательницей, сочиняла для себя различные истории, и фантазии приобретали в ее глазах все атрибуты реальности.
