Эдит Лэйтон - Постой, любимая
Эмбер издала сдавленный смешок. Тремеллин расхохотался, и она присоединилась к нему. Его роман с вдовой закончился много лет назад. С тех пор у него было несколько романтических привязанностей в деревне, которые Эмбер и Грейс старались не замечать.
— Не считая этого случая, — сказал он, — тебе не в чем себя винить. Ты наполнила мой дом смехом, взвалила на себя хозяйственные заботы, как только научилась ходить и разговаривать, ты была настоящим другом и сестрой для Грейс. Я не хотел бы думать, что ты остаешься здесь только потому, что считаешь себя обязанной.
— Я остаюсь здесь, потому что не хочу уезжать, — просто сказала она. — Вы сделали этот дом родным для меня.
— Разве ты не хочешь создать собственную семью? — спросил Тремеллин, взглянув на нее искоса. — Как я заметил, Паско Пайпер уделяет тебе особое внимание.
Эмбер презрительно фыркнула:
— Ха! Он уже давно уделяет мне внимание, но ничего не добился. И не добьется.
— Он привлекательный парень и отличный капитан.
— Да, хотя в последнее время он вылавливает больше бутылок французского вина, чем макрели.
— Как и большинство парней. На море нелегко заработать на жизнь, и, если занятие контрабандой не связано с предательством, кто вправе их осуждать? Или ты думаешь иначе?
Ее глаза расширились.
— Конечно, нет! Я никого не осуждаю. Тремеллин кивнул:
— Как и все мы, кто вынужден жить за счет морского промысла. Мы никогда не имели дело со шпионажем и тому подобными вещами, но свободная торговля — совсем другое дело. Принни[3] обойдется без очередного дворца, который он мог бы построить на отобранные у нас гроши.
— Дело не в том, — сказала Эмбер. — Паско не понимает, что я никогда не стану такой женой, какую он хочет. Да и мне он не подходит. В любом случае я счастлива здесь. Зачем мне уезжать? Если только вы не хотите этого, — поспешно добавила она. — В таком случае я исчезну в ту же секунду.
— А кто будет вести мой дом, и присматривать за Грейси? — шутливо поинтересовался Тремеллин, устремив взгляд на стоявшую рядом девушку. Даже босиком она не уступала ему в росте. Поверх ночной рубашки Эмбер накинула халат и выглядела, как всегда, пристойно, с застегнутыми доверху пуговицами и наброшенной на плечи шалью. Но ни один мужчина не смог бы забыть изящные формы, скрывавшиеся под ее одеждой. Она заплела на ночь косу, и ее янтарные волосы мягко поблескивали в свете луны. В призрачном сиянии ночного светила кожа Эмбер казалась необыкновенно чистой, а голубые глаза, затененные густыми ресницами, — бездонными и загадочными, что им было совершенно несвойственно при дневном освещении.
— Но если ты когда-нибудь захочешь уехать, — медленно произнес Тремеллин, — не думай, что ты в долгу перед нами. Ты сполна за все расплатилась.
— Это невозможно, — возразила Эмбер, покачав головой. — Когда я думаю об уготованной мне судьбе… Безымянная кроха, блуждающая по берегу после кораблекрушения, без единого свидетельства, которое могло бы пролить свет на то, кто она или откуда. Меня ожидал работный дом, если не что-нибудь похуже.
Она помедлила в нерешительности. Это был необычный разговор, спокойный и непринужденный. Они были одни ночью и разговаривали как равные. Нельзя сказать, чтобы Тремеллин был недосягаем в другое время. Щедрый и снисходительный, он всегда относился к ней как к собственной дочери. Однако для девочек он был скорее судьей или наставником, чем товарищем. А этой ночью они беседовали, словно двое старых друзей. Эмбер ликовала.
Ее чувства к опекуну не ограничивались благодарностью, она любила и уважала Хьюго Тремеллина. Как, впрочем, и большинство местных жителей. Он был душой компании, собиравшейся по вечерам в гостинице, а мужчины, плававшие на его маленькой флотилии, считали его строгим, но справедливым хозяином. Склонный к полноте — за что Грейс постоянно поддразнивала отца, — с грубоватым обветренным лицом, Тремеллин не был красавцем, однако пользовался успехом у местных женщин. Он считался неплохой партией, но так и не женился во второй раз, предпочитая ни к чему не обязывающие отношения с доступными вдовушками или женщинами, которые были не прочь заработать лишнюю копейку, оказывая интимные услуги.
Он был снисходительным отцом для своей дочери и Эмбер, предоставляя воспитание девочек нянькам и горничным, а потом гувернанткам, научившим их читать, писать и разговаривать, как леди.
Но этим вечером, стоя в залитом лунным светом дворе, они разговаривали на равных. Возможно, потому, что Тремеллин видел, как задел его питомицу холодный прием, оказанный ей Эймиасом Сент-Айвзом. Эмбер пыталась скрыть интерес, мгновенно вспыхнувший у нее к импозантному незнакомцу, а затем боль от обиды, когда он отвернулся от нее. Однако Хьюго Тремеллин заметил и то и другое. Она была тронута его сочувствием и испытывала гордость от сознания, что он относится к ней как к взрослой.
И тут — возможно, из-за необычности столь доверительного разговора с человеком, которого она привыкла считать своим отцом, и потому, что ночь стирала многие грани — у Эмбер хватило духа сказать ему то, что она всегда хотела сказать, но не смела.
— Жаль, что я никогда не видела вашу жену, — тихо сказала она, — но в определенном смысле я рада, что вы настолько тосковали по ней, что решились взять меня, чтобы составить компанию Грейс, хоть она и была тогда совсем младенцем. Наверное, это очень плохо с моей стороны. Но мне не хочется даже думать о том, как сложилась бы моя судьба, если бы не вы.
— Ну и нечего думать об этом. И благодарить меня тоже не стоит. Итак, — решительно сказал Тремеллин, — что нам делать с молодым человеком? Следует ли мне поощрять его ухаживания за Грейс?
Эмбер было приятно, что он интересуется ее мнением; хотя сам вопрос причинил ей боль.
— Пусть все идет своим чередом. Никогда не узнаешь, что у тебя на крючке, не вытащив леску. — Тремеллин улыбнулся, услышав рыбацкую поговорку, как она и надеялась. — И потом, не стоит забывать, что Грейс не только добра, но и умна. Если он мошенник, она живо выведет его на чистую воду.
— А если не мошенник? — небрежно поинтересовался Тремеллин, пристально наблюдая за девушкой.
Она снова пожала плечами:
— Тогда будем считать, что появился еще один претендент на ее руку.
«И мне придется с тоской наблюдать за этим, — добавила она про себя, ощущая пустоту внутри. — Ну и пусть. В этом нет ничего нового».
Они постояли еще немного, глядя на круговорот звезд наверху, пока ночная сырость не напомнила им, что пора ложиться. Пожелав опекуну спокойной ночи, Эмбер вернулась к себе в комнату. На душе у нее стало легче, но в голове по-прежнему роились беспокойные мысли.
