Кара Эллиот - Неотразим и порочен
— Да? — Темные брови графа слегка приподнялись. — А мне показалось, что вы уделили самое пристальное внимание новому опыту.
— Вы себе грубо льстите, сэр. Ваши поцелуи, как и вы сами, довольно быстро забылись.
— Забылись, — задумчиво повторил он.
— Полностью, — заверила собеседника Алекса.
— Тогда, возможно, вам необходимо напоминание?
Алекса от удивления открыла рот.
— Вы не посмеете!
— Я предупреждал вас, что острый язычок не доведет вас до добра. Вы сказали именно то, что ни в коем случае нельзя говорить известному распутнику.
Нет. Алекса, как завороженная, не могла отвести глаз от насмешливого изгиба его порочных губ. «Не смей думать о его горячих, сохранивших вкус бренди, чувственных губах. Не смей думать о его гибком, отлично тренированном теле».
— Нет… — запинаясь, начала она.
Но было слишком поздно. Нагло ухмыльнувшись, Волкодав схватил ее за плечи и привлек к себе. А потом его сладострастные губы впились в ее рот, и Алексу бросило в жар. Огонь охватил ее от корней волос до кончиков пальцев на ногах, вызывая странные неповторимые ощущения. На этот раз его поцелуй был медленным, мягким. Он всосал и слегка прикусил ее нижнюю губу, одновременно поглаживая подушечками пальцев шею. Издав тихий стон удовольствия, Алекса разжала губы, впустив в рот его язык. Ощущение оказалось невероятно чувственным. Сердце затрепетало, колени грозили вот- вот подогнуться.
Алекса плохо понимала, что с ней происходит. Дыхание Волкодава приятно касалось щек, и в этом нежном трепете слышался очень тихий шепот.
Она попыталась понять, что это за звук, но руки графа медленно двигались — он гладил ее плечи, спину… Его прикосновения зажигали внутри ее обжигающие искры и мешали соображать.
«Ох, да что же это такое?» Все было слишком порочным — слишком прекрасным, чтобы выразить словами.
Охваченной новыми необычными ощущениями Алексе потребовалось некоторое время, чтобы осознать: граф выпустил ее из своих объятий и даже отступил на шаг.
Судорожно вздохнув, она попыталась привести себя в чувство. Для начала надо сделать так, чтобы ноги не дрожали. Легко сказать. Ей казалось, что все кости в ее теле превратились в желе.
— Полагаю, вам больше не нужно напоминаний, чтобы оставаться в границах светского общества? — спросил граф. В его голосе явственно слышалась скука. — Вы сами имели возможность убедиться, что опасность таится на каждом шагу и может проглотить невинную девицу, которая рискнет углубиться в тень.
Повернувшись, граф легко сбежал вниз по каменным ступеням и скрылся в темноте сада. Минутой позже Алекса услышала, как звякнули, открывшись, а потом закрывшись, железные ворота — он вышел на улицу. Серебристый лунный свет проникал сквозь лозы плюща, в саду жалобно пел соловей, а из зала доносился тихий голос скрипки.
Глава 3
— Если бы взгляды могли убивать, этот бедный конь уже давно испустил бы свой последний вздох.
Постаравшись стереть с лица хмурую гримасу, Алекса подняла глаза от шахматной доски.
— Извини, пожалуйста. Сегодня я не слишком приятная собеседница.
— Это верно, — согласился ее кузен Генри. — По правде говоря, сегодня ты отвратительная собеседница. — Он подвинул пешку на место, освобожденное ее слоном, поставив мат королю. — И в довершение всего ты играешь, как глупый младенец, впервые увидевший доску и фигуры, хотя обычно разбиваешь меня наголову уже через четверть часа. Что случилось? Я-то думал, тебе понравится сезон в Лондоне.
«Ну почему все, кому не лень, напоминают мне об этом?»
Она провела пальцами по фигуркам из слоновой кости, еще стоявшим на доске, а потом резко их смахнула. Необходимо избавиться от этой странной хандры и расстаться с неподобающими мечтами о мужчине. Это только в любовных романах белый рыцарь является за дамой сердца и увозит ее с собой. Да и графа Киллингуорта с его чувственными взглядами и грубыми манерами вряд ли можно назвать белым рыцарем.
— Не то чтобы я скучала по горам навоза или милям дренажных канав, но… — Ее смутное недовольство было чертовски сложно объяснить. — Но Себастьян был в армии, а папу никогда не интересовали такие приземленные вопросы, как деньги, вот мне и пришлось трудиться, чтобы наше родовое поместье не превратилось в руины. Странно, но задача оказалась интересной.
Генри молча скривился.
— Мне нравится преодолевать трудности, — продолжила Алекса. — Для меня это способ самовыражения. Однако теперь все это по праву ложится на плечи Себастьяна и Николя.
— Себ и его жена поступят правильно, если наймут тебя на должность управляющего, — пошутил Генри. — Но как ты умудряешься сделать из свиного уха шелковый кошелек, для меня остается загадкой.
— Это потому, что я читаю книги о севообороте и сажаю гибриды…
— К черту книги! — воскликнул Генри. — От них одни неприятности. И я знаю, в чем корень проблемы. Ты занималась повседневной работой слишком долго. Пора сбросить оковы и просто развлечься. Здесь в Лондоне можно отлично провести время.
— Ты забываешь, что джентльменам предоставляется намного больше свободы, чем дамам, — пробормотала Алекса. — С таким же успехом я могла взять «королевский шиллинг»[2] — слишком уж много разных правил и предписаний регулируют мою жизнь. В армии я, по крайней мере, получала бы жалованье.
Генри рассмеялся. Он был на год младше Алексы и участвовал во многих юношеских эскападах ее братьев, поэтому уже давно привык к ее язвительной прямоте.
— Это плохо.
— В гостиных я задыхаюсь.
— Что ж, похоже, тебе не повредит глоток свежего воздуха, — решил он. — Как насчет верховой прогулки в парке?
— Где мы, руководствуясь соображениями приличий, будем ехать медленным шагом? — Алекса покачала головой. — Я бы сейчас отдала все на свете за бешеный галоп по нашей пустоши.
— Я понимаю, что ты чувствуешь. — Вовсю наслаждаясь юношеской свободой, он едва не был отчислен из Оксфорда за какую-то особенно выдающуюся шалость. — В последнее время отец счел своим долгом укоротить поводок — это коснулось и моего кошелька! — и ужасно неприятно чувствовать…
— Как будто тебе не хватает воздуха? — подсказала Алекса. — Ха! — В ее голосе зазвучала горечь. — По крайней мере, тебе не приходится затягивать себя в корсет и проводить бесконечные нудные вечера, слушая классическую музыку или танцуя пристойные танцы.
Генри лукаво подмигнул.
— Хочешь освободиться на вечер?
Алекса точно знала, что должна ответить «нет». Себастьян предупреждал, но она и без него знала, что в Лондоне малейшее нарушение этикета может погубить репутацию. Но сколько же можно скучать?
