Барбара Картленд - Любовь священна
— Если поедешь домой, пришли за мной обратно экипаж. Он мне очень скоро понадобится.
— Ради Бога, — сказал его друг, — только не рискуй. Дело этого не стоит.
— Не ты ли сегодня учил меня бороться за осуществление своих желаний? — улыбнулся герцог.
Не дожидаясь ответа, он вышел из комнаты. За дверью у него немедленно потребовали деньги, которых, к счастью, у него оказалось достаточно, чтобы заплатить нужную сумму.
У герцога осталось только несколько фунтов стерлингов, но он знал, что их придется отдать за напитки, которые обязательно принесут в спальню.
И действительно, когда Этерстон вошел в комнату, где его уже ждала англичанка, сразу же вслед за ним слуга принес на подносе французское бренди, алжирское вино, шампанское, а также несколько очень невкусных местных фруктовых ликеров.
Слуга поставил поднос на стол, получил от герцога остатки содержимого бумажника и откланялся.
Когда слуга вышел, герцог проследил, чтобы тот не закрыл их снаружи, чего вполне можно было ожидать.
Глазами, полными страха, с мертвенно-бледным лицом девушка неотрывно наблюдала за ним, крепко сцепив на груди руки.
Герцог обернулся к ней.
— Почему вы… купили меня? Почему меня продали? — испуганно спросила она. — Я… не понимаю. Я… не знаю… что происходит.
— Постарайтесь успокоиться, — мягко произнес герцог. — Я хочу вам помочь.
— Заберите меня отсюда… Пожалуйста, заберите меня, — взмолилась она.
— Это не так легко, — ответил герцог, подойдя к окну, загороженному элегантной, но довольно крепкой решеткой, делающей комнату похожей на тюремную камеру.
Выйти отсюда можно было лишь через дверь, с другой стороны которой было с полдюжины слуг-арабов, которые, конечно, находились здесь не случайно. Чтобы выйти на улицу, нужно было миновать двор и пройти мрачными тенистыми аллеями.
Раздумывая о том, что же делать дальше, герцог откупорил бутылку шампанского.
— Как вас зовут? — спросил он.
— Селина.
Он наполнил бокал шампанским и один из них протянул девушке.
Она отрицательно покачала головой:
— Здесь могут быть… наркотики!
— Именно так вас и пытались одурманить? — осведомился герцог.
— Я три или четыре дня боялась что-либо есть, — ответила она. — Только попробовала немного свежих фруктов.
Увидев, что Этерстон слушает ее, она продолжала:
— Придя в сознание… на корабле, я поняла, что меня накачали наркотиками. Должно быть, их подмешивали в кофе, потому что, выпив немного, я уже ничего не помнила…
Герцог чувствовал, что девушка не лжет.
— Мне страшно! — помолчав, произнесла она. — Вы… позовете полицию?
— Полиция вам не поможет, — спокойно сказал герцог. — И я даже не представляю, как мне помочь вам выбраться отсюда.
— Но я должна выбраться отсюда. Вы понимаете? Я должна! — заплакала она от отчаяния. Она посмотрела ему в глаза и с ужасом в голосе произнесла: — Если вы… не можете помочь мне… дайте мне что-нибудь… чем убить себя. Это недоброе место. Ужасное!
Герцог отпил из своего бокала немного шампанского.
— Бутылку ведь открыл я, — сказал он, — вы совершенно спокойно можете немного выпить. Я помогу вам быть мужественной — это вам пригодится.
— Если вы не можете забрать меня… помогите мне умереть. Вы… должны понять это.
Герцог внимательно осмотрел комнату.
Вся обстановка состояла из дивана-кровати с множеством подушек и простыней на ней, столика, на котором стояло шампанское, двух зеркал на стене, а также кувшина и таза для умывания на столике в углу. Пол был покрыт толстым дорогим ковром, по восточным понятиям считавшимся роскошным.
Герцог снова взглянул на окно, потом поднял голову, посмотрел на потолок, и неожиданно его осенила идея. Он знал, что все дома здесь строились с плоскими крышами, чтобы в летнюю жару на них можно было спать. Должна же быть где-нибудь в доме лестница, ведущая на крышу или люк, открывавшийся, когда в спальне становилось особенно душно. Это был шанс — слабый, но шанс! Потолок был расписан совсем недавно, но, приглядевшись повнимательнее, герцог увидел над кроватью очертание квадрата.
Он подошел к столу, на котором была посуда для умывания, поставил на пол кувшин и таз и поднял стол. Подобравшись к кровати, герцог очень осторожно, чтобы никто не услышал, поставил на нее стол.
— Говорите со мной! — приказал он перепуганной девушке. — Говорите на английском все, что хотите, но как можно спокойнее. Нас подслушивают. Им надо слышать, что вы развлекаете меня.
— Они говорят, — прошептала она, — что если мы… не будем делать то, что нам велят… нас будут бить. На корабле они уже избили одну девушку. Это было ужасно!
Герцог увидел, что она вся дрожит, и сказал очень резко, зная, что это заставит ее взять себя в руки:
— Делайте то, что я вам говорю! Вы должны помочь мне, или вам придется остаться здесь!
Он увидел, что глаза Селины расширились от ужаса.
Затем, быстро смекнув, в чем дело, она начала читать стихи:
Ключом фонтан в пустыне бьет,
И одиноко дерево стоит.
Герцог узнал великолепные стансы Байрона к Августе.
Там птичка мне в тиши ветвей поет
И о тебе мне тихо говорит.
У Селины был мелодичный и хорошо поставленный голос, этого герцог не мог не отметить, даже несмотря на ее плохо скрываемый страх.
Красавицы младые были вы,
Но одиноки и беспомощны, увы.
Как будто Байрон писал о ней, подумал герцог.
Тем временем он забрался на стол и со всей силой нажал руками на место, где, как он предполагал, находился люк, ведущий на крышу. Оказалось, что люк был прочно заклеен свежей краской, и, так как им не пользовались с прошлого лета, Этерстону стоило немалых усилий его открыть. Герцог всегда отличался огромной физической силой. В Англии он каждый день ездил верхом, а если погода этому мешала, регулярно занимался боксом в гимнастическом зале у себя в замке под руководством профессионального боксера. Все это позволяло ему быть в прекрасной форме, даже несмотря на некоторые излишества, которые он часто себе позволял.
— Вы слишком злоупотребляете едой, — заметил один из его тренеров, — и хорошим вином!
Герцог рассмеялся в ответ:
— Вы хотите отнять у меня все, что доставляет мне удовольствие?
— Если бы не эти удовольствия, ваша светлость, вы были бы похожи на молодого Самсона, — ответил тренер.
Герцог опять рассмеялся, но был очень польщен.
Теперь, когда люк поддался наконец его усилиям, герцог почувствовал, что это самый счастливый миг в жизни и лучшего применения своей силы ему трудно найти.
